Лорен Вайсбергер - Дьявол носит «Прада»

— Давай рассказывай, что происходит, Энди, — сказал он, передавая мне коробочку с буквами, — тебя, наверное, сейчас переполняют эмоции.

Я достала семь костяшек и аккуратно разложила их перед собой.

— Да, сумасшедшие были дни. Сначала переезд, потом работа. Это странное место, мне даже трудно объяснить. Все красивые, стройные, носят потрясающую одежду. И все вроде бы такие милые, такие дружелюбные. Похоже даже, что у них что-то вроде медикаментозной эйфории. Я не знаю…

— Что? Что ты не знаешь?

— Я не могу понять самой сути, но у меня такое ощущение, словно я в карточном домике и он вот-вот развалится. Дело не в том, что я работаю в журнале мод, а это несерьезно. Конечно, до сих пор все, что я делала, было довольно-таки бессмысленно, но я не об этом. Стимул у меня есть, ведь всегда хочется добиться успеха в новом деле, правда?

Он кивнул.

— Конечно, это классная работа, хотя я и сейчас не уверена, что она поможет мне попасть в «Нью-Йоркер». Наверное, надо ждать худшего, ведь до сих пор все шло слишком уж гладко, слишком хорошо, чтобы быть правдой. Хотя, может, я просто сошла с ума.

— Это вряд ли, деточка, я думаю, ты просто очень чувствительна. Но знаешь, я согласен с тем, что тебе повезло. Люди могут прожить всю жизнь — и не увидеть того, что увидишь ты за один этот год. Ты только подумай! Ты едва закончила университет — и уже работаешь у самой влиятельной женщины в самом престижном журнале и в крупнейшем журнальном издательстве в мире. Ты увидишь, как крутятся колесики в самом сердце механизма. Если ты будешь держать ушки на макушке и добросовестно выполнять свои обязанности, ты за один год узнаешь больше, чем многие твои коллеги за всю свою карьеру.

В центре доски он выложил свое первое слово: УДАР.

— Неплохо для начала, — сказала я и подсчитала очки, умножив их на два, потому что это было первое слово, открывающее игру. Папа: 22 очка; Энди: 0. Мои буквы не выглядели многообещающе, но потом я вдруг поняла, что, если бы у меня было еще одно А, я смогла бы написать ПРАДА, но это имя собственное и, конечно, не считается. Вместо этого я прибавила к Д Е и А и получила свои жалкие шесть очков.

— Я хочу убедиться, что ты встряхиваешь по-честному, — сказал папа, размахивая коробкой с буковками. — Чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, что для тебя грядут великие перемены.

— Надеюсь, ты прав, по крайней мере обрезков оберточной бумаги мне теперь хватит надолго. Может, и получше что-нибудь подвернется.

— Обязательно, детка, непременно. Вот увидишь. Тебе, может быть, кажется, что ты занимаешься чепухой, но это не так, поверь мне. Это начало чего-то грандиозного, я чувствую. Я тут разузнал кое-что о твоем боссе. Эта Миранда считается женщиной с тяжелым характером, что верно, то верно. Но я думаю, тебе она понравится. И еще я думаю, что и ты ей понравишься.

Весьма довольный собой, он составил на доске слово СКАТЕРТЬ, использовав мое Е.

— Надеюсь, ты прав, папочка, я очень на это надеюсь.

— Она главный редактор «Подиума», ну, знаете, это журнал мод, — настойчиво твердила я в трубку, сдерживаясь из последних сил.

— А! Поняла, о ком вы! — сказала Джулия, младший агент по рекламе из «Книг для молодежи». — Классный журнал, и мне страшно нравятся эти письма, где девочки-подростки рассказывают о своих проблемах. Неужели все это правда? Помните одно письмо, там…

— Нет, нет, это не для подростков, это скорее для взрослых женщин (теоретически по крайней мере). Как, вы действительно никогда не видели «Подиум»? (Да неужто такое вообще возможно, думала я.) В общем, ее фамилия ПРИСТЛИ. Да, Миранда, — сказала я с поистине ангельским терпением.

Интересно, как бы она отреагировала, если бы узнала, что я говорила по телефону с человеком, который никогда не слышал ее имени? Вряд ли ей бы это понравилось.

— Если вы свяжетесь со мной, я буду очень вам признательна, — сказала я Джулии, — и если придет старший агент по рекламе, передайте ей, пожалуйста, мою просьбу — пусть она позвонит мне.

Было утро пятницы, середина декабря. От сладостных, безоблачно свободных выходных меня отделяло всего десять часов. Только что я пыталась убедить совершенно равнодушную к моде Джулию из «Книг для молодежи», что Миранда Пристли — важная персона, персона, ради которой стоит поступиться правилами и забыть о здравом смысле. Это требовало гораздо больших усилий, чем я ожидала. Я и предположить не могла, что мне придется растолковывать, кто такая Миранда, человеку, который никогда в жизни не слышал ни об одном из самых авторитетных в мире модных журналов, ни о его знаменитом редакторе. За три коротких недели в «Подиуме» я уже поняла, что такое давление авторитетом — всего лишь часть моей работы, но обычно человек, которого я пыталась убедить или запугать, сдавал позиции при одном лишь упоминании одиозного имени моей хозяйки.