Лорен Вайсбергер - Дьявол носит «Прада»

Эмили поднялась и, подбоченясь, заглянула в корзину. С пола мне было видно, что там лежало около двух дюжин юбок — разных цветов, из разных тканей и разной длины. Неужели она даже не намекнула, что именно хочет? Не сказала, для чего это ей нужно — для делового обеда, теннисного корта, а может, для того, чтобы на пляже надевать поверх купальника? Что подойдет лучше: шифон или хлопок? И откуда это можем знать мы?

Казалось, что сейчас я получу ответ. Эмили поднесла корзину к дверям кабинета Миранды и осторожно, с почтением поставила ее на ковер недалеко от меня. Сев на пол, она начала вынимать из нее юбки — одну за другой — и раскладывать их вокруг нас. Вот изумительной ажурной вязки полотнище радикального цвета фуксии — от Селин; жемчужно-серая юбка с запахом — от Кельвина Кляйна; черная замша, расшитая по низу черным же бисером, — от самого мистера де ла Ренты. Там были красные юбки, юбки цвета небеленого полотна и сиреневые, юбки из кашемира, юбки с кружевами. Длина нескольких была как раз такой, чтобы элегантно покачивать ими у самых лодыжек; другие были такие короткие, что напоминали колпачки от зубной пасты. Я взяла одну, длиной до середины икры, красавицу из коричневого шелка, приложила ее к талии — но ее ширины хватало только на одну мою ногу. Еще одна юбка опустилась на пол облаком тюля и шифона — казалось, она была сшита для светского раута на свежем воздухе где-нибудь в Чарлстоне. Потом показалась линялая джинса с огромным коричневым кожаным ремнем, потом нечто серебристое — полупрозрачный чехол и прозрачная, в морщинках, легкая верхняя юбка. Что же это такое?

— Похоже, юбки — это пунктик Миранды, а? — сказала я, чтобы хоть что-то сказать.

— Вообще-то нет. У нее есть некоторая страсть к шарфам. — Эмили избегала смотреть мне в глаза, как человек, признающийся, что подцепил лишай. — Это одна из ее причуд, о которых тебе следует знать.

— Да ну? — произнесла я, стараясь, чтобы в моем голосе звучало удивление, но не озабоченность. Страсть к шарфам? Я любила одежду, сумки, туфли — как любая другая девушка, — но не могла бы назвать это страстью. И что-то в голосе Эмили подсказывало мне: тут все не так просто.

— Да, ей, конечно, может в том или ином случае потребоваться юбка, но по-настоящему она любит шарфы. Знаешь, это что-то вроде фирменного знака. — Она посмотрела на меня. По моему лицу было видно, что я не понимаю, к чему она клонит. — Ты ведь помнишь ее на собеседовании?

— Ну конечно, — быстро соврала я, чувствуя, что не стоит говорить этой девушке, что я и имя-то Миранды не могла запомнить, не то что ее одежду. — Но я не уверена, что помню шарф.

— Она всегда, всегда, всегда носит белый шарф от «Гермес». Чаще всего на шее, но иногда повязывает им волосы, а случается, использует вместо ремня. Это ее фирменный знак, фишка. Все знают, что Миранда Пристли носит белые шарфы от «Гермес», и не важно почему. Разве не здорово?

В этот самый момент я заметила, что сквозь шлевки джинсов Эмили пропущен желто-зеленый шарф, он едва выглядывал из-под ее белой маечки.

— Она любит иногда задать задачку, как сейчас, например. А эти идиоты из отдела моды никогда ничего путного достать не могут. Ты только посмотри, некоторые просто ужасны. — Она подняла потрясающе красивую струящуюся юбку, чуть более нарядную, чем все остальные, благодаря золотистому мерцанию на желто-коричневом насыщенном фоне.

— Н-да, — согласилась я, и это был первый из тысяч, миллионов случаев, когда я соглашалась с любыми ее словами для того только, чтобы она замолчала. «Она просто отвратительная». Юбка была такая красивая, что я не отказалась бы надеть ее на свою свадьбу.

Эмили продолжала распространяться о юбках, о тканях, о потребностях Миранды и желаниях Миранды, время от времени поминая недобрым словом кого-нибудь из коллег. Наконец она выбрала три совершенно разные юбки и отложила их в сторону, чтобы отослать Миранде; все это время она говорила, говорила и говорила. Я устала слушать, было уже около семи, и я попыталась понять, голодна ли я, или это меня тошнит, или я чертовски устала. Наверное, все вместе. Я даже не заметила, как в комнате вдруг появился самый высокий человек, какого я когда-либо встречала в жизни.

— Ты! — раздалось откуда-то из-за моей спины. — Ну-ка встань, я на тебя посмотрю!

Я повернулась и увидела человека ростом определенно выше двух метров, с оливковой кожей и черными волосами, указывающего прямо на меня. В нем было не меньше ста двадцати килограммов, и он был такой мускулистый, пышущий здоровьем, что, казалось, мышцы вот-вот разорвут изнутри его джинсовый… кэтсьют. Боже ты мой! На нем был кэтсьют. Да-да, эротический комбинезон — обтягивающие брюки, ремень на талии, закатанные рукава. И накидка. Меховая накидка размером с одеяло, обернутая вокруг его толстой шеи, и до блеска начищенные черные армейские сапоги, след от которых совпал бы по величине с теннисной ракеткой. На вид ему было лет тридцать пять, но мускулы, сильный загар и жесткие черты лица могли старить его лет на пять — или скрывать десять лишних. Он махал на меня руками и жестами показывал, чтобы я поднялась с пола.