Авраам Иегошуа - Возвращение из Индии

Я без проблем добрался до квартиры, оставив позади бесчисленные ряды отчаявшихся владельцев машин, состязавшихся друг с другом за возможность въехать в Тель-Авив. Чек уютно лежал у меня в кармане, сумма на нем равнялась четверти моего месячного заработка в больнице. Сейчас я думал о Дори. Должен ли я ждать, пока родители подпишут гарантии, или я могу связаться с нею без какого-либо формального повода? Дети, одетые в школьную форму, спускались по ступеням. Соседи рассматривали меня с подозрением — быть может, из-за черной кожаной куртки и защитного шлема, — они стояли и смотрели, как я своим ключом открываю двери. Но никто не произнес ни слова.

Дома я приготовил себе обильный завтрак, затем опустил жалюзи и приготовился к долгому, безо всяких неожиданностей сну, особенно с учетом того, что телефон был отключен. Но пока я тонул в провальном сне, линию подключили, и около часа дня телефон разбудил меня непрерывным и занудным звонком. Это была моя мать, очень довольная тем, что ее усилия принесли столь явные плоды. Первое, о чем она спросила, это когда я собираюсь у них появиться. «Завтра рано утром», — без промедления ответил я, зная, что этим я смогу компенсировать им отмененную поездку в Тель-Авив.

И так оно получилось на самом деле — я прибыл в Иерусалим в пятницу, до того еще, как отец вернулся с работы, и я тут же выложил все, что со мною случилось — и интервью с профессором Левиным, и мое окончательное расставание с больницей.

Мать выслушала все, не произнося ни слова. В какую бы переделку я ни попадал, она никогда не спешила возлагать всю вину на противоположную сторону, даже если было ясно, что эта противоположная сторона не права и отнеслась ко мне несправедливо; для нее гораздо важнее было понять, какие черты моего характера заставили их поступить так, а не иначе. И сейчас, тактично, но настойчиво, она стала допытываться — так ли был я уверен, что переливание крови было столь уж необходимо? И что я чувствовал, осуществляя его? Мне было ее жаль. Она ощупью блуждала во мраке, отыскивая нечто, чего там никак не могло оказаться. Но я боялся, что она может наткнуться на что-то, что в этой темноте было. А потому я сознательно подбавил мрака, в водах которого она и продолжала барахтаться. Затем появился отец. Я хотел чуть-чуть отложить огорчительные новости, но мать, не теряя времени, вывалила все на него. В первые мгновения он побледнел, но чуть позже отошел и с каким-то непристойным удовольствием выслушал крутые определения, которые доктор Накаш дал болезням профессора Левина. Тот факт, что профессор Хишин не высказал никаких сомнений в отношении трансфузии, показался отцу подтверждением моей невиновности и полностью его удовлетворил. Равным образом на него произвело большое впечатление описание частной клиники в Герцлии, не говоря уже об уровне оплаты за одну ночь работы.

— Это показывает, — сказал я с улыбкой, — что работа над душой важнее и оплачивается куда выше, чем работа над телом. Потому что в конце концов вся официальная ответственность ложится на анестезиолога. Ибо если с больным случается что-нибудь, кого следует проклинать? Кто возьмет на себя смелость снова вскрыть желудок или обнажить мозг, чтобы выяснить, совершена ли ошибка или, наоборот, операция проведена так, как нужно?

Моя мать погрузилась в глубокое раздумье, бросая на меня время от времени испытующие взгляды. Я чувствовал, что чем-то она не удовлетворена, но знал также, что точную причину своей неудовлетворенности она назвать была бы не в состоянии.

После того, как мы с отцом поболтали вдоволь о заработках врачей и возможных осложнениях в хирургии, мать достала белый конверт, на котором красовалось мое имя. В конверте находилось приглашение на церемонию бракосочетания моего друга Эйаля, которая должна была состояться в киббуце Эйн-Зохар, расположенном в пустыне Арава. Мои родители получили отдельное приглашение; Эйаль пригласил их, позвонив по телефону и настоятельно просил их приехать. К этому приглашению присоединилась и мать Эйаля, и сама невеста, Хадас, взяв трубку, добавила к словам жениха несколько теплых фраз. Похоже было, что всем им действительно важно было присутствие на свадьбе моих родителей, знавших Эйаля еще ребенком.

— Уж не собираетесь ли вы и на самом деле отправиться в пустыню? — в изумлении спросил я, и тут же выяснил, что да, собираются и уже твердо обещали это Эйалю, и намерены совершить это путешествие на их собственном автомобиле, чтобы после окончания торжеств продолжить свой путь до одного из тех роскошных отелей, что за последние годы выросли по берегам Мертвого моря, чтобы провести там еще несколько дней. То, что им пришлось отменить поездку в Тель-Авив, только усилило их жажду путешествий. А потому, вместо того чтобы, дождавшись меня, согласовать наши совместные планы, как они обычно и делали, они все решили без меня и даже забронировали уже гостиничные номера.