Авраам Иегошуа - Возвращение из Индии

Едва она ушла, как я начал по ней скучать. Нехотя я оставил пустую кровать, и в полной темноте, опустившейся на квартиру, пошел собирать свою одежду, валявшуюся беспорядочной кучей на ковре, и вдруг к собственной радости обнаружил в просвете между крышами и телевизионными антеннами восхитительную синюю полоску моря, которую, как мне показалось, я уже больше никогда не увижу из моего окна. Аромат ее духов все еще держался на моих ладонях, и я вдыхал этот запах, поднеся их к лицу, когда зазвонил телефон. Я, не поднимая трубки, знал, что на этот раз звонит Лазар, который разыскивает свою жену. «Ну и что? — сказал я себе. — Чего мне бояться?» Я поднял трубку, и голос его прозвучал так четко, словно сам он находился за стеной.

— Она уже ушла, — сказал я быстро, раньше даже, чем он спросил меня о ней.

— Значит вы все закончили? — спросил он.

— Похоже, что так. — Я произнес это не слишком уверенно, не желая, чтобы он подумал, что с этой минуты они могут забыть обо мне.

— А она показала вам, где находится вентиль, который вы искали, или в итоге забыла о нем?

— Она забыла, — сказал я с легким вздохом, и мы вместе рассмеялись над ее бестолковостью.

Он тут же объяснил мне, где я найду этот вентиль, который и в самом деле находился в совершенно невероятном месте. Внезапно тревога охватила меня. Свободной рукой я стал натягивать одежду, словно он мог увидеть мою наготу по телефону. Через стену, из соседней квартиры, до меня донеслись звуки шагов, и по спине у меня пробежал мороз, как если бы там, за стеной, появился его, преследующий меня призрак, в то время как его голос продолжал звучать в трубке. Во мне поднимался страх пополам с угрызениями совести за то, как я с ним поступил, и более всего мне хотелось бросить трубку. Но Лазар был настроен так дружелюбно… присущая ему восприимчивость подсказала ему, что мне не по себе, и он ринулся мне на помощь.

— Скажите мне, только честно, — вы на меня в обиде?

Само это слово поразило меня.

— Я в обиде? Почему бы я мог обижаться на вас?

— Откуда мне знать? Может быть, вы думаете, что я мог бы заставить Хишина оставить вас в хирургическом отделении… Но поверьте, я не могу вмешиваться в такие дела. И никакого веса в вопросах о назначениях я не имею.

— Я знаю это… я знаю, — поспешил я заверить его. — И я никогда на вас не сердился. Как раз наоборот.

Но Лазар явно не был удовлетворен:

— Так или иначе, завтра вы встречаетесь с профессором Левиным, и я думаю, что он согласится взять вас, пусть временно, в свое отделение.

— Завтра? Я встречаюсь с Левиным? — я был в полном изумлении. — Он что, наконец поправился?

Теперь настала очередь Лазара удивляться:

— Но разве Дори вам ничего не сказала? Я просил ее сообщить, что на завтрашнее утро вам назначена эта встреча. И это она забыла тоже? Вы не знаете, что это с ней сегодня случилось?

И после того, как они разорвали на клочки и разбили вдребезги все, что их связывало, эта пара торопливо разъединилась и, словно стрелы, выпущенные из мощного лука, поодиночке взмыли в сияющую бездну, дабы вернуть себе свободу, похищенную у них, и доказать, что они достойны этой свободы. И никогда это не было еще столь прекрасным — возможность парить высоко, отдаваясь порывам прохладного бриза, ласкающего их крылья, устремляясь туда, где каждый из них мог обрести одиночество, получив наконец то, к чему они давно были готовы, — стародавний маршрут, прочерченный некогда племенем крылатых динозавров, не заботясь ни о безопасности, ни о сердечном тепле мигрирующих стай, пересекающих океаны по испытанным, проверенным древним путям, позволявшим попутному ветру нести их туда, где им никогда больше не встретить напарника, от которого они только-только освободились.

Время от времени птицы опускаются на землю, дабы восстановить силы на берегу реки или в желтеющем поле, погружая свой клюв в свежую воду, и осторожными шажками ступают по воображаемому кругу; обходя самца (или самку?), который восхитителен в своем кажущемся абсолютном безразличии. Но этот прозрачный зеленый зрачок (вне зависимости от того, самец это или самка — определить это невозможно) настороженно посматривает на это передвижение, словно желая убедиться, не таятся ли за этим какие-то неожиданности. Но никаких неожиданностей нет. Лишь землепашец, бредущий своей бороздой вслед за плугом с длинной оросительной трубкой на плечах, да маленькая девочка в школьной униформе с тяжелым ранцем на спине, возвращающаяся домой по протоптанной тропинке. Но даже если крошечная, змейка рискнет показаться средь низкой травы — она будет в ту же секунду замечена, схвачена проворным клювом и исчезнет.