Джим Шепард: Рассказы

Когда последний из наших прекратил стрелять, снова стал слышен дождь. И стоны. И проклятия. Ротный и один из старших сержантов выкрикивали команды. Лео был вынужден перелезть через меня — я никак не решался сдвинуться с места. Он даже подумал, что я убит.

— Как он? — окликнул его снизу ротный.

— Невредим, — ответил Лео.

— А остальные? — спросил ротный. Я разглядел его — двадцатью футами ниже, плечом врылся в склон, в свободной руке карабин. Время от времени ему приходилось вдавливать пятки в землю, чтобы не съехать под откос. Спрашивал он о ребятах, которые шли передо мной. Их было человек шесть.

Лео сказал ему, что никто из них не зовет санитаров — значит, плохо дело.

Мы услышали, как наши внизу перезаряжают винтовки.

— Нам отступать, сэр? Сэр? — спросил Лео.

— Ко мне! Все ко мне! — закричал снизу кто-то из сержантов.

— Отступать? — переспросил ротный. — А в чем проблема? На япошек наткнулись?

Наверно, это он так пошутил.

Мы припали к глине. Дождевая вода и грязь впитывались в одежду.

— Эй, вы двое, смотрите там в оба, — крикнул ротный. Прямо под нами, на склоне он устроил совещание: он, лейтенант и два старших сержанта. Спросил, какие будут предложения. Ни у кого предложений не было.

— Рассредоточиться, что ли? — спросил наконец один. — А нас никто не может прикрыть огнем? Есть хоть какой-то простор для маневра?

— Безнадега, — сказал мне Лео, когда они все замолчали.

— А может, это только одно такое место? — задумался вслух ротный. — Проскочить его, и дальше все будет более-менее?

— Как ты там? — спросил Лео. Он лежал близко-близко, чуть не уткнулся в меня носом.

— Эй, вы там наблюдаете или как? — окликнул ротный.

Мы оба посмотрели вверх, на склон ущелья. Даже в дождь под деревьями сгущался туман. Ни одного японца мы до сих пор в глаза не видали.

— Они нам не разрешат назад спуститься, правда? — спросил я у Лео. Я замерз, как никогда в жизни: едва прекратилась стрельба, меня стало трясти. И хотелось бы не плакать, но слезы текли сами.

— Рассуди так, — отозвался Лео, — о Линде будет кому позаботиться.

— Проклятые джунгли!

— Угу…

В третий или в четвертый раз, когда мы все собирались покататься на машине брата Линды, я пришел к ним домой, но их мама сказала, что Линда еще не готова: «Располагайся, подожди в гостиной, а хочешь — на заднем дворе, с Гленном». Так звали Линдиного старшего брата. Гленн. Оказалось, что Гленн в сарае.

— Как жизнь? — спросил я.

— «Покажись»? Слепой, что ли? Меня не видишь?

Со мной такое приключалось везде, куда бы я ни приходил. «Каша во рту», — говорил папа маме за ужином, когда я что-нибудь спрашивал. Иногда мама отвечала: «Я его прекрасно поняла», но тогда папа сердился уже на нее, до самой ночи.

— Руками не трожь, — продолжал Гленн.

Я недоумевал, что он имеет в виду. В сарае действительно было темновато.

— Ты что, на охоту ходил? — изумился я, когда глаза привыкли к полумраку.

— Это кошачьи, — объяснил он. — Вот сушу кошачьи шкуры.

— Твой брат сушит кошачьи шкуры, — сказал я Линде, когда мы поехали кататься.

— И что ты хочешь этим сказать? — воскликнула она. А я велел себе: никогда больше не заговаривай о вещах, из-за которых она от тебя отшатывается.

— А твой брат, думаешь, во всем нормальный? — добавила Линда.

И сказала, что я могу сесть впереди, рядом с Гленном. Когда мы чуть-чуть отъехали от ее дома, она спросила, чем сейчас занят мой брат. И прежде чем я успел ответить, предложила:

— Давай его тоже возьмем.

— Да, возьмем и братца, — подхватил Гленн.

Когда мы подъехали к нашему дому, мой брат уже сидел на крыльце.

— Ого, какой сюрприз, — сказал он и устроился сзади, рядом с Линдой.

— Эй, друг, гляди прямо перед собой, — буркнул Гленн, когда я обернулся на них посмотреть. Так повторялось всю дорогу до карьера: едва я пытался оглянуться, он резко крутил руль, и нас всех швыряло по салону. Линда сказала: «Перестань», а он сказал: «Это не я, это он», и тогда она велела мне сидеть смирно.

— Я хочу смотреть на тебя, — сказал я.

— Как мило, — вставил мой брат.

— Да, мило, — прошипела Линда.

Когда мы подъехали к карьеру, она сказала, что ей надо по-маленькому.

— Давай провожу, — сказал мой брат. — Темнотища.

Линда отказалась:

— Нет, спасибо. Я уж как-нибудь сама.

Она долго не возвращалась. Сидя в машине вместе с моим братом, я воображал, как она бродит в темноте, ощупью разыскивает безопасное место.

Гленн положил руку на спинку сиденья. Его пальцы касались моего плеча. Мой брат насвистывал: две ноты, одни и те же, высокая — низкая, высокая — низкая.