Алан Холлингхёрст - Линия красоты

— Антуан, как мы рады тебя видеть! — прижав салфетку к груди, воскликнул Трит.

— Как поживаешь? — с излишней экспрессией подхватил Брэд.

Он осторожно похлопал Уани по спине, и Ник с другой стороны сделал то же самое. Со стороны должно было казаться, что они поздравляют его с победой. Под шерстяной тканью пиджака Ник ощутил костистые выступы и провалы страшной худобы. Уани сел, улыбаясь вежливо и рассеянно, словно на еженедельном заседании правления, ход и результаты которого известны заранее. Наступило короткое потрясенное молчание. Ник улыбался Уани, страшась заговорить; присутствие посторонних вернуло его ужасу первоначальную остроту, и он чувствовал, как что-то клокочет у него в горле.

— О чем речь? — поинтересовался Уани. Голос его звучал, как обычно, негромко и расслабленно, и лишь какие-то неуловимые нотки в нем подсказывали, что теперь Уани просто не способен говорить громче.

— Я объяснял Брэду и Триту, что Чирк — это фамилия, а Хэнмер — титул, — сказал Ник.

— Понятно, — снисходительно улыбнулся Уани. — Титул у них совсем новый, получен в девятнадцатом веке.

— А-а… — понимающе протянул Брэд, безуспешно пытаясь сделать вид, что для него это и в самом деле слишком поздно.

Трит рассмеялся и сказал:

— Что ж, по мне, и это неплохо.

— Собственно говоря, этот род спасла Шерон, нынешняя герцогиня… — и Ник обернулся к Уани, чтобы тот досказал историю.

— Да, сделала Флинтширам спасительную инъекцию своего капитала, — сказал Уани.

Все рассмеялись торопливо и чересчур весело, словно в ответ на жестокую шутку тирана; в остроте Уани в самом деле чувствовалась жестокость — прежде всего по отношению к себе.

— Может быть, закажем что-нибудь? — предложил Ник.

Уани повернулся и жестом подозвал Фабио; пока он не смотрел, Трит и Брэд обменялись понимающими взглядами. Фабио тут же возник у стола, энергичный, веселый, готовый принять, повторить вслух и запомнить их заказы: должно быть, никто, кроме Ника, не заметил, что он слишком уж энергичен и басовитый смех его звучит немного натужно. Брэд попросил салат «Анютины глазки», и Фабио отпустил какую-то обычную остроту и выпрямился, прижимая к груди раскрытые меню. Ник заметил, что ресторан процветает, и с улыбкой добавил, что, возможно, он отчасти обязан своим успехом им с Уани: они были на открытии и после этого обедали здесь едва ли не каждый день.

— Да, пожаловаться не можем… — сказал Фабио… — точно, Ник, жаловаться нам не на что! — и при слове «жаловаться» бросил быстрый взгляд на Уани, и в глазах его промелькнуло что-то холодное и жестокое.

А в следующий миг в дверях появились новые посетители — разумеется, Сталларды. Ник видел, как Фабио спешит к ним навстречу, приветствует их и усаживает за стол — все как обычно, без всякого неестественного смеха и косых взглядов. Наверное, он боится, что присутствие Уани отпугнет посетителей, подумал Ник.

Софи и Джейми подошли к их столику. Джейми осторожно похлопал Уани по спине; Софи, кажется, хотела его поцеловать, но передумала. Джейми недавно сыграл главную роль — наивного английского студента — в низкобюджетной голливудской романтической комедии и теперь наслаждался славой. Софи была беременна и потому нигде не играла, хотя у нее в корзинке, сделанной в виде колыбели, лежали какие-то бумаги, которые вполне могли оказаться сценариями. Трит и Брэд поздоровались с энтузиазмом, видно было, что они уже прикидывают, каков будет Джейми в роли Оуэна Джерета; стороны обменялись визитными карточками и пообещали друг другу «непременно как-нибудь заглянуть». О здоровье Уани не было сказано ни слова; только Софи, возвращаясь к своему столику, оглянулась и одарила его грустной, соболезнующей улыбкой.

— Просто чудо, что за парень, — сказал Брэд.

— Это вы про старину Джейми? — спросил Ник.

— А вы его хорошо знаете?

— Да, мы все вместе учились в Оксфорде. Правда, он тогда больше дружил с Уани.

Но Уани не желал погружаться в воспоминания. Он сидел неподвижно, сложив на столе исхудалые руки. Пиджак с прямыми плечами, застегнутый на все пуговицы, висел на нем, как на вешалке. Он по-прежнему привлекал к себе внимание — но не восхищенное, как раньше, а испуганное и жалостливое — и, казалось, жаждал внимания еще больше, чем прежде. Ник не мог не признать, что Уани и сейчас по-своему выглядит неплохо — хотя, конечно, с тем, что было раньше, сравнивать невозможно. Сейчас ему было двадцать пять лет.

— Сталлард всегда был ничтожеством, — сказал он, — и в прелестной мисс Типпер он нашел себе пару под стать.