Юрий Вахтин - Иуда Искариот

Вечером сильно уставшая, перевозбужденная Лариса Сергеевна позвонила Митину:

- Федор Федорович, как я и предполагала, закон поставлен выше человеческой жизни. Как это не прискорбно говорить мне, народному судье, но это так.

- Значит, психушка, - грустно подытожил Митин. – Что ж, будем надеяться на новое чудо организма Новикова.

- Да, единственное, что можно сделать - сократить срок с двух, обычных в этих случаях, лет. Я думаю, пламенная речь у Вас уже заготовлена, Федор Федорович? – Андреева явно волновалась.

- Что говорить, Ларисочка. Пламенная речь – это вся жизнь Владимира – короткая, но полная драматизма. Он выбирал себе профессию и знал, что такое Родину защищать, и сделал все, что было в его силах. Ладно, отдыхайте, Лариса Сергеевна. Я известил сестру телеграммой, она обещала приехать. Она рассчиталась с работы, мне предстоит прописать ее в квартире брата по его разрешению. До приговора он полноправный гражданин и имеет право прописать единственную родную сестру на свою жилплощадь. Это его последняя просьба ко мне, и мне ее надо исполнить. Отдыхай, Ларисочка, будем уповать на Бога и надеяться на лучшее. До свидания.

Лариса положила трубку без четверти восемь. Муж снова будет ворчать, что пельмени и яичница стоят у него уже в горле. Но сами они еще не обедали сегодня. За весь день кефир и пара чебуреков.

- Да, Лариса Сергеевна, не бережете Вы свой желудок, - вслух проговорила она и, надев плащ, выключила свет в кабинете. Закрыла и опечатала кабинет, сдала ключ дежурному и пошла к автобусной остановке.

Вика в последнюю неделю была ласкова как никогда. Даже лучше, чем в первый их месяц, когда казалось, что лучше просто не может быть. Они ночами могли наслаждаться друг другом или просто болтать ни о чем, но как интересны были эти разговоры. Сейчас даже трудно вспомнить, о чем они говорили ночи напролет: о стихах, музыке или смысле жизни, о любви и преданности. Но последняя неделя показала - любовь немного остывает только для того, чтобы вспыхнуть с новой силой. Виктор даже осунулся после бурных бессонных ночей. Вика оставалась поспать – обычно она уходила в университет к обеду, а Виктор бежал к восьми на работу.

- Котик, ты возьми недельку за свой счет по семейным обстоятельствам, - шутила Вика.

- Кто будет кормить нашу семью? Мужчина должен быть добытчиком в доме, - ответил Виктор.

- Витюш, а много нам надо? Нам всего хватает. Что нужно человеку для счастья? Ответь, - Вика по-детски капризничала.

- Я не знаю, каждому свое, как написано было на известных воротах, - ответил Виктор, пожав плечами.

- Это очень расплывчатое понятие, это в общем смысле, а конкретно, что тебе нужно для счастья? - настаивала Вика.

- Мне? Чтобы рядом был надежный, любимый человек. Проснуться ночью и слышать, как она дышит у тебя на руке. Любимая работа, конечно. Не работа ради денег, чтобы выжить, чтобы было интересно, чувствовать себя нужным людям, и чтобы люди видели твой труд. Например, профессия строителя очень благородная, она приносит радость людям. Строить дома, школы. И, наверное, главное - дети. Это, вообще, я думаю, смысл жизни каждого человека. Можно построить много домов, посадить лес деревьев и книг много написать, но если не вырастить ребенка, всё меркнет - и дома, и лес, и книги.

- Правда, ты хочешь ребенка? Но они крикливые и писаются, - снова по-детски надула губки Вика.

- Пусть. Я буду их пеленать и стирать их пеленки, - Виктор обнял Вику, от прикосновения к жаркому желанному телу голова шла кругом и так до утра, до звонка будильника.

Подъем, крепчайший кофе и на работу. На четвертый день его шеф Семен Абрамович Розван внимательно посмотрел на Виктора, покачал, улыбаясь головой. Позвал за собой, открыл маленькую кладовую с инструментами: у стены стоял медицинский топчан.

- Спать до 18.00, - строго сказал Розван, но глаза его улыбались.

- Спасибо большое, Семен Абрамович.

- Отдыхай, Витюш. Я понимаю, были и мы рысаками когда-то. Спи, я в 18.00 разбужу.

Потом Вика становилась капризной, как ребенок. Требовала еще больше внимания и заботы. Виктор не переставал удивляться, откуда в такой хрупкой девушке столько страсти.

- Девушка, Вы нимфоманка. Я сдаюсь, - Виктор упал на спину на диван, скрестил на груди руки. – Я сдаюсь. Лежачего не бьют.

- Нет, лежебока, так просто ты не отделаешься, - глаза Вики горели. – Мне надо много и только тебя. Только с тобой я женщина, только с тобой мне хорошо.

- Разве у Вас богатый опыт, сударыня? – немного ревнуя, спросил Виктор.