Этгар Керет - ЯОн

Когда Яон открыл холодильник, Нисим попытался скрыть жалость.

— Много места, — смущенно улыбнулся он Яону, а Левия разложила все продукты на одной из полок маленькими красивыми кучками. — Мы завтра все заберем, — и они ушли, оставив его одного.

В ту ночь Яон долго не мог заснуть, а когда все-таки задремал, ему приснилось, что он крадется к холодильнику и поедает простоквашу Нисима и его печальноокой дочери, и он тут же в страхе проснулся. Было что-то пугающее в алчности, с которой он думал об этой простокваше. Что-то очень пугающее. Утром девочка пришла и все забрала. Только тогда удалось Яону заснуть. Через пять минут позвонил отец и разбудил его.

Старая гвардия

Если и было что-нибудь, в чем отец Яона был действительно силен, то это писание заупокойных речей. Имелось у него нечто такое, что позволяло с легкостью находить у покойников те черты, из-за которых по ним тоскуют. В молодости отцу не представлялось слишком много возможностей пользоваться этим удивительным даром. Но сейчас, когда ему и его друзьям уже перевалило за семьдесят, он оказался очень занят.

— Велвелэ вчера умер, — сказал он Яону по телефону. — Ты же знаешь, мама его ненавидела, да и у нее сегодня как раз карты, она не придет. Может, ты пойдешь со мной на похороны?

Так Яон оказался в Кирьят Шауле, в тридцати двухградусную жару, рядом с открытой могилой еще одного из тех, кого отец любил называть «старая гвардия», выслушивающим все эти странные бормотания раввина, которому не хватало уверенности и координации, и ожидающим, когда отец, как всегда, наполнит своих друзей, и его в том числе, чувством скорби и потери. Однако, в случае Велвелэ, Яон уже из дому пришел грустным, так что игра была, в основном, уже сделана. Он пытался припомнить черты лица Велвелэ, знакомые ему с детства, и довольно безуспешно. Что он вспомнил, и, причем в мельчайших подробностях, это его редкую способность быть похожим почти на каждого человека, с которым он был знаком. Всякий раз, когда Яон встречал Велвелэ на улице, он был уверен, что это Пинхас, один из друзей отца, или господин Плискин, тот еврей, у которого когда-то был магазинчик на улице Бялика, или любой другой человек. Отец Яона тоже всегда путал. Все путали. Женщины, хотевшие сделать комплимент Велвелэ, говорили ему, что он напоминает им какого-то киноактера, и кем бы ни был этот актер, Велвелэ все равно немного на него походил. Рядом с открытой могилой отец Яона рассказывал, что Велвелэ уже так привык к этому, что когда слышал на улице, как кто-нибудь выкрикивает чье-то имя, неважно чье, он всегда оборачивался, ибо знал, что зовут-то его.

— Однажды, когда мы сидели в кафе «Авив», — рассказывал отец, и глаза у него были на мокром месте, — Велвелэ спросил меня, думаю ли я, что все эти путаники, ошибаются также и в другую сторону, и кричат на улице «Велвелэ! Велвелэ!» вслед кому-то другому?

Дом без тараканов

Во дворе его дома, наполовину загипнотизированные, стояли, уставившись на человека в фуфайке Нисим Роман со своей младшей дочкой. На фуфайке была надпись «Тараканий Эйхман», а под ней изображен гигантский таракан, трепыхающийся на спине. Дезинсектор пытался поднять крышку канализационного люка, и тем временем рассказывал Романам, как главный энтомолог Министерства здравоохранения сказал ему когда-то, что дома без тараканов не бывает. Всегда есть немного тараканов, но так как они появляются только в темноте, то когда они пробегают мимо тебя, ты их не замечаешь. А когда уж заметишь, то пусть это будет только один или два представителя, в сущности, им там уже несть числа. И действительно, под крышкой канализации суетились, наверное, миллион тараканов.

— Мамочки! — закричала малышка Левия и убежала, и Нисим Роман зашаркал за ней в своих шлепанцах.

Во дворе остались сейчас только дезинсектор, испуганный рой трепещущих в агонии тараканов, и Яон, как идиот, потеющий в своем траурном костюме, который отец заставил взять у него напрокат.

— С похорон на похороны, да? — засмеялся дезинсектор, на секунду прекратив опрыскивать канализационный люк, и показывая пальцем на лоб Яона. Только тогда до него дошло, что он забыл снять картонную кипу, надетую у входа на кладбище.

В десять раз сильнее

Один или два раза в день отправлялся Яон наблюдать за своей бывшей женой, подглядывая в ее новую квартиру с одного из деревьев, растущих напротив. Большую часть времени она ничего особенного не делала. Собственно, все это было хорошо знакомо ему по их браку: телевизор, множество книг, иногда какой-нибудь фильм с Яарой. После душа она рассматривала в зеркале свое тело, пощипывая себя в самых разных местах и при этом мило гримасничая. В нее легко можно было влюбиться во время этого действа, и Яон изумлялся, как будто увидел нечто новое. Но, может быть, она всегда так делала, просто ему об этом было не известно, потому что он начал наблюдать за ней только после того, как они расстались. Может быть, думал он, в ней есть еще много чего такого, о чем я и не догадываюсь, такого, что если бы я знал об этом, когда мы были вместе, я бы любил ее в десять раз сильнее. И я, может быть, и во мне есть миллион таких симпатичных вещей, что если бы она знала о них, она бы никогда не захотела уйти. Кто знает, возможно, очень много приятного и милого прошло между ними, рядом с ними, в темноте, как тараканы. И то, что мы не почувствовали, еще не говорит, что их там не было.