Этгар Керет - ЯОн

Кое-что волнующее

Если бы Яон мог попросить все, что он только ни пожелает, чего бы он захотел? Тишины? Тишина это покой, это пена в ванне, это растущая трава, это то что, бывает в твоем холодильнике после того, как закрывается дверца и гаснет малый свет. Короче говоря, тишина это ничто. И этого ничто нам когда-нибудь будет вполне достаточно — после того, как мы умрем. Но Яон чувствовал, что сейчас и здесь требуется нечто совершенно иное. Нечто, не важно как это назвать, только бы трогало до глубины души, как плач кита. Что-то сильное, что-то тяжелое и опасное, и, тем не менее, приносящее успех. Что-то, что захлестнет его и заставит выйти из берегов, и в то же время, это можно будет вместить. Что-то по-настоящему волнующее, как любовь, как предназначение, или идея, которая продвигает мир вперед на несколько световых лет. Нечто именно такое ему требовалось. Хотя бы что-то одно, ну, пару-тройку, и немедленно. Ибо здесь, тем временем, человек кончается. И его состояние, несмотря на равнодушный вид, в самом деле, очень опасно.

— Я слышала, что приехала Сузан Вэга, — сказала жена, не отрывая глаз от газеты. — Хочешь сходить?

— Почему бы и нет? — улыбнулся он и вытер вспотевшее лицо, стараясь, чтобы она не заметила, как он взволнован.

— Мне как раз очень нравится ее первый диск, — сказала жена. — Второй меньше. А третий я не слушала, но все говорят, что он никудышный. У нее вроде бы есть еще книга, которую купить можно только в инете. Если хочешь, пригласим и Яару, она, безусловно, будет рада.

Яара была хорошей подругой жены. Не очень-то красивой, не бог весть, какой интересной, но с очень гладкой кожей и приятным ароматом доступности. Когда-то, еще до женитьбы, он воображал себе таких, полу онанируя при этом, полу — молясь, чтоб явилась. В сущности, во всю онанируя, и во всю молясь. Не очень-то это помогало. А теперь, ему, женатому и хранящему верность, уж действительно все равно.

— Как ты хочешь, милая — сказал он, почти раболепно подчеркивая «ты».

Билеты были дорогими, концерт скучноватым, но все же волнующим. Она выглядела печальной во время пения, и это очень тронуло Яона. Вдруг он представил себе, как поднимается на сцену и целует ее. Целует таким жгучим поцелуем, что она немедленно станет его. Потом хлопали на «бис». Но, несмотря на аплодисменты, она больше петь не вышла. Вернулась в Америку. «Может, самоубийство?» — подумал он той же ночью, лавируя в баре, чтобы не пролить напитки жены и Яары. Может быть, и в самом деле, самоубийство?

Разбитое сердце

Однажды была у него близость с одним, покончившим с собой. Не духовная — физическая. Это случилось в армии. Служил он тогда в Крайот, и из-за истории с беретом его послали на разборку к старшине Кальби. И как раз, когда он проходил мимо высокого здания с антенной, кто-то упал рядом с ним и разбился. Говорят, девушка, младший сержант с разбитым сердцем. Имя какое-то, вроде Лиат. Постфактум он вспомнил, что когда она падала, он услышал сверху что-то вроде крика. Но не поднял головы. Даже не понял, что это за звуки.

На суд Яон явился весь забрызганный ее кровью. Его оправдали. Лиат Атлас. Так ее звали. Его даже потом вызывали свидетелем на расследование в военную полицию. Конечно, так это не может продолжаться. Наверное, ему нужно лечиться.

Много терпения

Врач Яона был волосат.

Врач Яона брал много денег.

Врач Яона говорил, что следует иметь много-много терпения.

В основном, он только слушал. Если и говорил, то нес очередную глупость или задавал дурацкие вопросы.

Следует иметь очень много терпения.

Однажды он сказал своему врачу: «Может быть, я сейчас немного помолчу, а Вы мне что-нибудь расскажете о себе?» Врач улыбнулся усталой улыбкой, как тот, кто не раз уже слышал этот прикол, но можно было догадаться, что не очень у него есть, что рассказывать. Похоже на то, что в пользу врача выступала лишь изнуряющая прелесть таинственности. Таинственность. Как между парнем и девушкой в первую встречу: попытаться ли поцеловать, согласится ли она, а если согласится, как выглядит ее обнаженное тело? Загадочность — единственная карта, имевшаяся у его врача, и он не собирался так легко ее сдавать.

Во время этой встречи они оба промолчали пятьдесят минут. Эти пятьдесят минут Яон провел в размышлениях о том, что если бы его врач был зрелой и красивой женщиной, и Яон встал бы и поцеловал ее в длинную, гладкую шею, как бы она тогда отреагировала? Пощечиной? Или стоном удивления, но полу удивления? Однако его врач не был красивой и зрелой женщиной. «Нужно много терпения, — сказал он Яону в конце этой встречи, выписывая счет. — Много терпения». И оба открыли дневники и сделали вид, что и в самом деле собираются еще встречаться.