Гарри Гордон - Обратная перспектива

— Коль, ты что-то рассказывал, — напомнил Карл.

— Да, извини. Вот ты меня понял. Прихожу из магазина, — мужик незнакомый, седой такой, в зелёной куртке, сидит на колоде, улыбается. На бомжа, вроде, не похож.

— Чего тебе? — говорю.

— Я, Николай, помочь вам хочу, — это он отвечает. — Как же ты мне поможешь? Коров будешь доить? Или бабу мою огуливать? Молчит, улыбается. — Ты откуда, спрашиваю. — А тот махнул рукой — то ли на Галузино, то ли на Симоново… Чудной какой-то. Явно не в себе. — Нет, говорю, у меня никакой работы. Да и платить нечем.

— А он? — спросил Карл, волнуясь.

— А он — ничего. Кивнул и ушёл. След простыл.

— Дурак ты, Коля, — сказал Карл.

— Я, Колька, устал тебе говорить, — Сашка снял очки и смотрел на Кольку, как на телеэкран, где изо дня в день происходит одно и то же, глупое и неловкое. Тебе всё — Божья роса. Продай стадо, оставь самых лучших, купи минизавод — йогурт делай, с клюквой, брусникой…

— Вот ты меня понял, Саня, ты всё правильно говоришь, я обязательно это сделаю, прямо весной. Вот только дожить надо, чтоб кормов хватило…

Сашка махнул рукой.

— И снова пред тобой возник, — медленно произнес Карл, — закон: лепить себя из грязи, без Божьей помощи, без связи, без пуповины, чёрт возьми…

— Вот ты, Карлик, правильно сказал, сам сочинил? Верно так схвачено, молодец.

— Николай, — повеселевшим голосом окликнула женщина, — мне легче. Спасибо Вам, — кивнула она Сашке. — Налей мне, Николай, рюмку и угости товарищей брусникой да клюквой.

— Сам знаю, — недовольно ответил Колька. — Может, ты выползешь к нам, и сядешь за стол, как человек?

Женщина постреляла глазами в Митяя, в Сашку, в Карла.

— Мне и здесь хорошо. Рюмку давай.

Митяй заторопил:

— Сашка, ты зачем приехал, водку жрать? Давай, показывай. Нам засветло лучше выбраться.

Колька обрадовался фильму:

— Вот ты, Саня, молодец, пусть она посмотрит, пусть узнает, какой я на самом деле.

— Больно надо. А то я не знаю. Налей лучше.

Что-то не ладилось со звуком, потом с изображением. Сашка копался в телевизоре, козлики подпрыгивали, били головами по рукам… Наконец, замерцали и поплыли титры, распахнулось название: «Пастух своих коров».

— Вот ты молодец, Саня, точно придумал.

— Это Борисыч придумал.

— Всё равно. Молодцы оба. И ты, Митяй, молодец. Только, пока не началось, останови, Саня. Я сбегаю, мне там надо, минут на пятнадцать… Лида, — сменил он интонацию, — сделай чай, что ли… С брусникой.

Фильм останавливали раз восемь, по Колькиной хозяйственной нужде, Сашка, в конце концов, не выдержал:

— Мы, Колька, это видели. И много раз. Хотели с тобой посмотреть, может, подсказал бы что… Не получилось. Ладно, сам досмотришь. На досуге, а нам пора.

— Куда так рано, — расплывалась повеселевшая Лида. — Давайте, господа, ещё по рюмашке. Кино посмотрим, потанцуем, — она потрепала Карла по щеке: — А вы, Борисыч, ничего…

Сашка поперхнулся.

— Ребята, я сейчас, в последний раз, — попросил Колька.

Он вышел и тут же притащил тяжёлый мешок.

— Здесь коза. Я её порубал помельче. Разберётесь.

— Мне — не надо, — пожал плечами Митяй.

А Карл был доволен: приедет домой, и забудет про Кольку, про снег, про сусанинские ели — но долго будет витать в кухне грустный запах козы…

Уехали в темноте.

— Блин, — ругнулся Сашка. — Фильм вытащил и унёс с собой. Ну что ты будешь делать… Хоть возвращайся.

— Ты что, не понял, — строго сказал Митяй. — Он всё равно не стал бы смотреть.

Митяй вольно рыскал по дороге, сшибал кусты, бузину и ольховник. На полпути въехали в хрустнувший наст и провалились передними колёсами в чёрную жижу.

— Твою мать… — протянул Митяй чуть ли не с восхищением.

— Задок — передок, — откликнулся весёлый Карл.

— Нет, только передок, — осмотрел Митяй. — Ладно. Танки грязи не боятся. Давай, Санька, вытягивай трос. Вот только за что зацепиться…

«Лебёдка», — догадался Карл.

— А вон берёза, метрах в пятнадцати. Дотянется?

— Дотянуться она дотянется, — прикинул Сашка. — Только берёзка твоя не выдержит. Тонкая.

— Мажем? — горячился Карл.

— Родственники, кончай ругаться, — Митяй сосредоточенно потянул трос к берёзе.

С глянцевой еловой лапы сполз тяжёлый ком снега, с тупым стуком упал у подножья. Мелкие звёзды кололи глаза, как наледь на ресницах.

Карл трезвел и думал с досадой о своей бесполезности в любой жизненной ситуации.

Берёзка выдержала, «Шишарик» с рыком, как раненый, отжался передними колесами и ринулся на подлесок, круша направо и налево…