Гарри Гордон - Обратная перспектива

— Как безрукому, совсем?

— Да нет, — улыбнулся Паша, — руки вроде бы есть. Только, говорят, растут из задницы.

— Вот бы посмотреть, как он воду будет доставать, — засмеялся Плющ.

— Ты бы ему, Криница, приспособление какое сделал…

Колодец был полон, на поверхности горбилась спина рыхлой льдины. Карл пнул её лопатой. Спина недовольно заворочалась.

Воду надо выкачивать всю и, желательно, несколько раз. Вода, побывавшая в твёрдом состоянии, химического состава, конечно, не меняет — те же H2O, но меняются её психические, а главное, моральные качества. Добро ещё на реке, или в ложбине, — она не забывает, замёрзнув, запаха солнца и земли, она просто впадает в анабиоз, вмерзает в самоё себя вместе с лягушкой.

Но в колодце, во тьме, что она может помнить, даже не замёрзнув? Запах осклизлого заплесневевшего сруба, земли, натекающей грязью сквозь прорехи меж прогнивших брёвен, трупы червей и неосторожных землероек. Естественно, доставшему её по весне, она отвечает мрачной дремотой, ледяным бесплодием.

Карл усмехнулся: что, если эту туфту предложить, скажем, Маргариткам. Округлят глаза:

— Да, да, мы об этом читали!

Он закрепил насос над самым дном и включил. Из глубины раздался высокий звук дальней моторной лодки. Вода, видимо, всё-таки что-то вспомнила. Вокруг шланга завибрировали мелкие морщинки, разбежались серым муаром. Карл сунул конец шланга в бочку и посмотрел на часы.

Недели через две к берегу на Старой Деревне, где клюёт хорошая краснопёрка, попадается подлещик, подойти будет трудно, — толстые жилистые травы станут выше головы, а если подойдёшь всё-таки, да вытопчешь полянку — всё равно не закинешь: выпрет из воды яркая осока, закачается густая треста, утильник по-здешнему.

Казалось бы, ну и что? Зайди по пояс и выкоси, хочешь — дорожку, а хочешь — лужайку, да прикорми, и таскай себе… Это можно, если живёшь здесь постоянно. А так — уедешь, и завтра придёт белотелый умелец, опарыш во вьетнамках, с полотенцем на шее, сядет на складной стульчик. Поплавок шевельнётся, медленно ляжет, полежит неподвижно, — тут важно не спешить, — и пойдёт против течения, ускоряясь…Ну и что? Жалко, что ли? Да нет, пожалуйста, пусть ловит. Хотя, жалко, конечно. И ещё как… Вот если бы пришёл пацан какой-нибудь, или старик… Где ж ты видал в деревне пацанов, которые ходят на рыбалку? А старики баловством не занимаются, — Славка, вон, кроме сетки ничего не признаёт. Живи здесь, кто мешает…

От этого диалога внезапно стало жарко. Карл снял майку и вытер лицо. Выключить насос, пусть остынет… Всё-таки, Борисыч, лучше всего тебе удаются ремарки.

Видение красивой, постоянной, едва ли не вечной жизни появилось лет пятнадцать назад, постояло над деревней яркой, с протуберанцами, летающей тарелкой, и в одночасье завалилось за горизонт.

Ранним утром по лугу, вспугивая жаворонков, бродили три человека. Молодой атлет катил тачку, впереди с ломом шёл его отец, синеглазый и крепкий, рядом с сыном шла Большая Людмила. Они собирали валуны под фундамент, строили дом. И вскоре…

Большая коричневая корова улыбалась, сияла вычищенными зубами. Тёлка тёрлась о её бедро растущими рожками, кокетливо поглядывая снизу. Белые козы трясли бюргерскими щеками. В хлеву пахло ромашкой и зверобоем. Петух, похожий на фазана, похаживал туда и обратно перед строем воспитанных кур.

Тем летом стояла долгая засуха. В пыльном небе с утра до вечера дремал коршун, коростель в зарослях побелевшего иван-чая хрипел из последних сил пересохшим горлом. Дачники лежали на воде лицом вниз, как утопленники, едва шевеля раскинутыми плавниками, раздувая загорелые жабры. Деревенский колодец мелел с каждым днём. Воды хватало только на главное — еду приготовить, чай вскипятить. Вода была рыжая, как небо, нужно было ждать несколько часов, пока она отстоится.

Карл, набирая воду, всякий раз всматривался в тёмную сырую глубину, надеясь увидеть звезду. Но ничего не отражалось в тусклом квадрате, кроме искаженной его головы.

Людмила принесла молоко, разговорилась с тёщей. Антонина Георгиевна горько сетовала, что горят огурцы, а воды нет — приходится с реки возить в канистрах, но ведь это — кот наплакал. Большая Людмила удивилась:

— Да вот у вас мужик стоит, пусть колодец выроет. Метров пять. Я думаю, хватит. Низина всё-таки.

Походы на пляж превратились в каторгу. Двадцатилитровые вериги грузились на тележки, и… нет, чтобы босиком по траве, размахивая майкой, да взапуски…