Кристина Арноти - Африканский ветер

Генератор электричества в доме сломался. Когда наступала ночь, Ахмед зажигал керосиновые светильники. Мы переходили из кругов света в тень, сумрак волновал нас. Мы были всего лишь человеческими существами в распоряжении некой силы. Луна, этот важный клоун с белым лицом, следила за нами через голые стекла окон.

Несколько улыбчивых и застенчивых женщин опускали глаза, когда мы проходили мимо, у них было не принято разговаривать с хозяевами. Хозяева? Мы были всего-навсего мошенниками-маргиналами, отданными на волю случая. Я боролся с беспокоившим меня ощущением, что хотелось быть счастливым, и я завидовал людям с простой судьбой. Местные женщины, эти услужливые актрисы театра теней, попадались навстречу, неся в руках стопки свежевыглаженных салфеток, а чернокожие, красивые, стройные, чистые детишки постоянно играли в мяч во внутреннем дворе. Мы на цыпочках осматривали дом, Энни хотелось узнать все и показать мне тайные сокровища уголков и закоулков, но все это она открывала в моем присутствии. Мы ходили по тихим коридорам, а в конце внутренних лестниц из грубоотесанного камня мы обнаруживали одну за другой расположенные на втором этаже пустые комнаты. В одной из них стены были полностью покрыты керамикой, на каждой плитке были написаны иероглифы. Комната нас удивила, на ее полу лежал ковер.

— Будущая мечеть будет находиться именно здесь, — сказал Ахмед, который появлялся на короткие мгновения, и мы не знали, далеко он от нас или рядом.

— Домашняя мечеть, как часовни в замках.

Снять обувь, преклониться перед Невидимым, дождаться знака… Что здесь искали мы, нахальные самозванцы, осторожные иконоборцы? Поднявшись по лестнице, мы вышли через открытую Ахмедом прорубленную в стене дверь на плоскую крышу, окруженную валом из терракоты, на гребне которого были устроены маленькие площадки, где лежали венки из сухой травы.

— Гнезда, — пробормотала Энни — Боже!

Здесь, очевидно, каждый год несли яйца и высиживали птенцов аисты. В одном из гнезд еще сидели маленькие аистята. Наши тела были разогреты ветром, нашим общим любовником. Мы приблизились к гнезду. Самка аиста кормила в нем двух неоперившихся птенцов, они тянули открытые неумелые пока клювы к своей матери-кормилице.

Это зрелище окончательно сразило Энни…

— Я не хочу отсюда уезжать, — повторила она. — Я больше никуда отсюда не уеду. Я хочу жить рядом с аистами.

Вернувшись в нашу комнату, она, обессилев, уже не плакала. Она легла на кровать и стала листать Коран, лежавший на ночном столике. Не спрашивая моего мнения, она стала читать его вслух, не зная, что вызывает во мне агрессивное настроение. Но мне пришлось слушать: «Люди, живущие в этом доме! Аллах хочет только удалить с вас грязь и полностью очистить вас от скверны».

Она продолжила читать нараспев:

«Да, тем, кто подчиняется Аллаху,

верующие мужчины и верующие женщины,

набожные мужчины и набожные женщины,

честные мужчины и честные женщины,

терпеливые мужчины и терпеливые женщины,

мужчины и женщины, которые боятся Аллаха,

мужчины и женщины соблюдают пост,

чистые мужчины и чистые женщины,

мужчины и женщины, которые часто вспоминают Бога:

вот те, кому Аллах уготовил

прощение и безграничное вознаграждение».

Мне хотелось крикнуть: «Хватит!» Но я ласково попросил ее прекратить чтение.

Каждое утро мы вставали рано и уходили гулять на верхние плато. На высоте тысячи шестисот метров над уровнем моря местное население выращивало рожь. Каждый час, каждая минута волновала нас. Мы дошли до границы с Танзанией, даже перешли ее, но потом вернулись в Кению. Мы видели жирафов, антилоп гну, маленьких веселых восточно-африканских антилоп. Тех из них, кто не мог быстро бегать, часто ловили и съедали львы. Последние оставшиеся львы.

Мы гуляли по пространству без всяких заборов и границ, которое вроде бы принадлежало Энджи. Здесь, словно грибы, вырастали хижины масаи. Мы встретили несколько егерей, следивших за передвижениями браконьеров.

Вечерами мы возвращались уставшими, опьяненными красотой и чистым воздухом высокогорья. Наши любовные утехи были символами братства. Иногда меня опьяняла сказочная легкость, это место превращало нас в легендарных персонажей. Я больше не чувствовал себя убийцей, она не вспоминала о своих мечтах, мы были семейной парой в архаичном смысле этого слова. Какое прекрасное слово — пара.

— Ты меня любишь?

Грудь моя горела, я был опьянен воздухом и атмосферой, у меня было безумное желание быть честным, не играть, не обманывать, сложить оружие, просто быть честным. Когда она была в моих объятиях, мир казался теплым. Она плакала, смеялась, кричала, стонала, но прежде всего она хотела услышать заветные слова: