Джон Бэнвилл - Афина

Правда, на этот раз я ожидал совсем другого. Меня ведь вызвали, как я понимал, к умирающей, и я приготовился увидеть на кровати мирный, тихо дышащий полутруп, со всеми полагающимися атрибутами смертного одра — в непременной крахмальной рубашке, и тут же врач в дорогом костюме, а на заднем плане бессловесная медсестра, поблёскивающий металлический лоток. Но вместо всего этого передо мной была всегдашняя тётя Корки, такая же разговорчивая и фантастическая, как всегда. Исхудавшая, конечно, и по-стариковски бесплотная, но далеко ещё не при последнем издыхании, а наоборот, как будто обретшая удвоенную энергию и свежие силы. Та тётя Корки, которую я помнил по прежним временам, ушла так далеко в прошлое, что стала почти неразличима, заслонённая новым образом сухонькой, но вполне ещё бодрой старушки. И комната словно бы уменьшилась, когда тётя Корки заняла в ней подобающее место, и льющееся в окно морское сияние потускнело в дыму её папирос.

— Это, разумеется, запрещено, — сказала тётя, постукивая по мундштуку папиросы ярко-малиновым ногтем. И добавила, помрачнев: — Они мне всё время велят бросить, но я говорю, им-то какое дело?

Кровать, и стул, и тумбочка, и линолеум на полу — всё вдруг сделалось таким печальным, уж не знаю почему, то есть не знаю, почему именно в это мгновение. Я встал и подошёл к окну и посмотрел на море далеко внизу, где кончалась уходившая вниз лужайка. Свежий ветер шлёпал по дымчато-синей воде, образуя дугообразные разводы, словно её протирали, как зеркало. У меня за спиной тётя Корки говорила о том, что приближается лето, и как ей не терпится снова начать выходить. У меня не хватило духу напомнить ей, что сейчас сентябрь.

— Они тут все так добры ко мне, — говорила она. — Так внимательны. А мистер Хаддон — ты с ним познакомился, надеюсь? — он просто святой, да, святой! Конечно, его этому учили, у него есть диплом. Я с первого взгляда поняла, что он образованный человек. Я так ему и сказала. Я всегда могу узнать культурного человека, — говорю, — стоит мне только взглянуть. И знаешь, как он мне ответил? Поклонился и поцеловал мне руку — да, да, поцеловал руку! А я, — говорит он интеллигентным голосом. — Я, мадам, тоже сразу вижу тонкое воспитание. Ну, я улыбнулась и закончила беседу; лишняя фамильярность ни к чему. Он за всем смотрит сам, за всем. Представляешь, — она изогнула шею, чтобы посмотреть на меня у окна, — он даже сам составляет меню. Правда. Я как-то похвалила его за вкусное рагу — помнится, это было рагу, — и он так смутился! Конечно, люди с такой пигментацией вообще легко краснеют. Ах, мисс Корки, — это он так меня зовёт, — ах, от вас, мисс Корки, ничего не скроешь! — Тётя Корки умолкла и задумалась, зажмурив один глаз, скривив сморщенный рот и пуская клубы дыма. — Ох, надеюсь, я не зашла с ними слишком далеко, — зашептала она. — Эти люди иногда… Но, — она тряхнула золотыми кудельками парика, — что можно сделать? Раз уж я здесь, приходится…

Распахнулась дверь, сестрица Шарон просунула к нам рыжую голову и спросила: «Горшок подать?» Тётя Корки раздавила окурок и в сердцах отрицательно затрясла головой. «Ясно, — сказала Шарон, втянула голову, но тут же всунулась опять, кивнула на топорщащуюся окурками пепельницу и назидательно произнесла: — Укокошат вас эти папиросы, вот посмотрите».

Когда она окончательно скрылась, я снова сел на стул у кровати. Тётя Корки, униженная, отвела глаза в сторону и шумно дышала, с негодованием расширив ноздри и по-птичьи вертя головой. А я опять затаил дыхание. Я ощущал себя добровольным участником сеанса левитации, который горизонтально висит в воздухе и боится шелохнуться. Тётя Корки нетвёрдыми руками закурила новую папиросу и выдула в потолок возмущённый фонтан дыма. « Она , разумеется, совсем не такая, как он , — с горечью сказала тётка. — Она, кажется, нигде специально не училась и отличается потрясающей бесчувственностью, потрясающей. Где он её такую нашёл, непонятно». Я сказал: «Ну, она ещё молодая…» Тётя Корки посмотрела на меня с недоумением. «Молодая? — тихо взвизгнула она. — Это она-то молодая? — И закашлялась. — Да нет же, — раздражённо отмахнулась она, начертив в воздухе дымную восьмёрку, — я не про сестру. Я говорю про неё, про жену (ядовитая гримаса), миссис Хаддон». С нею, если только у меня достанет энергии, я тебя вскоре познакомлю. Тётя Корки вытащила патрон губной помады и, вздыхая и хмурясь, широкими мазками подретушировала условное изображение пары губ на месте провала, где некогда находился у неё рот. С этим обновлённым рисунком стало похоже, будто ей на лицо уселась яркая тропическая бабочка.