Джонатан Кэрролл - Влюбленный призрак

И Ангел исчез, не добавив больше ни слова.

Фатер Ландис жила теперь в сырой и темной берлоге, которую она терпеть не могла и мечтала бы никогда не видеть, не говоря уже о том, чтобы ее снимать. Но когда она порвала с Беном и съехала от него, ей лихорадочно хотелось найти какое-нибудь пристанище, а эта квартира была единственной доступной при ее финансовых возможностях в то время. Фатер плохо справлялась с отчаянными положениями, и это ужасное обиталище было убедительным тому доказательством. Не осознавая этого, она всякий раз, открывая дверь и включая свет, сутулила плечи и искажала лицо гримасой, готовясь к тому, что ей придется увидеть. Оказавшись внутри, Фатер иной раз принималась расхаживать вокруг и распевать, обращаясь к стенам, к комоду и к разрозненно стоящим шкафам мебельной стенки: «Мерзость, мерзость, мерзость!» Ее ярко-голубая кушетка в этой мрачной и унылой темнице выглядела совершенно неуместной. Не раз она извинялась перед этим предметом меблировки, обещая, что она заберет его оттуда вместе с собой, как только сможет.

Даже пес вроде бы ходил по этой квартире крадучись, опуская голову и поджимая хвост всякий раз, когда в ней оказывался. Но кто стал бы его порицать?

Чтобы хоть в малой степени это компенсировать, Фатер покупала в супермаркете лучшую собачью еду для Лоцмана. Когда она вскрывала банки, пахло так славно, что однажды она немного попробовала на вкус. Недурно. Она также купила две собачьи миски того же цвета, что и кушетка. Они стояли рядом с холодильником в ее кухоньке размером с телефонную будку. Хотя их веселая яркая голубизна была прекрасной попыткой скрасить жилище, им не удалось поднять настроение, царившее в квартире, даже на один дюйм. А что на свете могло бы справиться с этой задачей в таком месте? Она жила в полуподвальной квартире с двумя маленькими окнами и бетонным полом, который всегда был холодным. Слабый солнечный свет просачивался туда едва ли не случайно, и его никогда не было много, никогда — достаточно. Как могло быть иначе?

Подобно некоему подозрительному созданию из рассказа Кафки, Фатер жила теперь ниже уровня земли. Она купила в IKEA шесть ламп и держала их включенными все время, когда находилась дома.

Ее квартира совсем не походила на квартиру Бена с ее четырьмя выходившими на восток высокими окнами, через которые вливался яркий утренний свет, с потертыми, но теплыми паркетными полами и с этим забавным старым персидским ковром, на котором любил лежать Лоцман. В совершенно уродливом контрасте ее новое жилище было таким местом, куда отправляются хандрить. Как только вам становится лучше, вы оттуда бежите, чтобы никогда не вернуться.

Сам дом был восхитителен, и именно это в первую очередь ее привлекло. Стоило только взглянуть на него снаружи, с улицы, как вы думали — вот это да, что за чудное место, чтобы здесь жить! Владела им чета старых лесбиянок по имени Робин и Клара, и были они большими скрягами, у которых водились деньги, но которых возмущала необходимость их тратить. Каждые несколько лет дом красили веселой желтой краской, а каждое окно было снабжено цветочным ящиком. Но краска оказывалась самой дешевой, какую им удавалось найти, а все цветы были анемичными анютиными глазками, выращенными из семян в конверте, которые можно купить в любой цветочной лавке за один доллар сорок девять центов.

Квартира Фатер долгие годы использовалась только в качестве склада. Даже сейчас в ней иногда пахло сыростью и плесенью, а иногда тянуло духом старых журналов и влажных картонных коробок, которые пребывали здесь десятилетиями, никем не потревоженные. Эти женщины не могли себя заставить что-либо выбросить, особенно если за ту или иную вещь они уплатили хорошие деньги, пусть даже многие годы назад.

Единственная причина, по которой они отремонтировали свой полуподвал, состояла в том, что их адвокат сообщил им: если они его восстановят, то смогут сдавать квартиру, но налога на доход от нее не платить, потому что им обеим было более шестидесяти пяти. В течение нескольких дней после этого откровения журналы и коробки уступили место съемщикам, хотя никто из них не задерживался там слишком долго.

Обеим старухам Фатер Ландис очень и очень нравилась, но они не предпринимали никаких попыток сделать ее квартиру или ее в ней проживание хоть сколько-нибудь приятнее. Им нравился и Лоцман, потому что он был спокойным, серьезным псом и отличался хорошим поведением. Они даже не возражали, когда собака садилась на небольшой клочок травы перед дверью Фатер, греясь на солнце. Им хотелось бы, чтобы Лоцман был немного дружелюбнее и признательнее, когда они его гладили, но всего сразу получить невозможно.