Дидье Ковеларт - Прошлой ночью в XV веке

— Все в порядке, Виктор?

— Да-да, спасибо.

Я спросил, можно ли все-таки изменить прошлое Изабо. Нахмурившись, он с недоумением посмотрел на меня.

— Вы кто? Представитель Красного Креста?

У меня сжалось сердце, — я увидел на его запястье вытатуированный номер заключенного. Я назвал себя: Жан-Люк Тальбо, налоговый инспектор из Шатору. Никакой реакции. Тогда я рискнул, сказав вполголоса:

— Шевалье Гийом д'Арбу, родился в 1420-м, умер в 1450-м.

Его глаза блеснули, снова стали осмысленными. Он осушил стакан, широко улыбаясь, отчего вода со слюной потекла у него из обоих уголков рта.

— Я не верю в реинкарнацию, я верю в силу человеческой мысли. Сейчас я помогу вам осуществить один эксперимент, — объявил он, уступая мне место за компьютером. — Откройте-ка этот файл.

Я осторожно напомнил, что уже сделал это. Он был явно разочарован, даже раздражен и спросил, пожав плечами.

— И о чем же мы тогда говорили?

Я снова деликатно посвятил его в историю Изабо, начав рассказывать о ее связи с Гийомом, но он бесцеремонно прервал меня:

— Ну, так возьмите да измените ее потустороннее бытие. Была она действующим лицом драмы, о которой вам рассказали, или не была, теперь она существует благодаря силе вашего воображения и эмоций, внушенных ею. Значит, не бросайте ее в этой передряге, не давайте водить себя по кругу в этом прошлом, которое скверно кончается и не позволяет ей обрести покой. Возьмите власть в свои руки! Перепишите историю, поместите вашу любовь в другие обстоятельства, придумайте другие события и счастливую развязку.

Он давится кашлем и, кое-как справившись с приступом, продолжает:

— Она ничего не может достичь без вашей помощи. Сознание мертвых бессильно выстраивать реальность, оно только покоряется ей. Именно это и называют адом. Другими словами, это фатальная зависимость от их собственной памяти и чужих чувств. Они способны лишь воссоздавать то, что утратили, из воспоминаний о себе, которые пробуждают у живых, из вымыслов, которые внушают нам… Но только мы, живые, обладаем властью воздействовать на пространство и время, чтобы изменять судьбы мертвых.

Глаза его лихорадочно горят; он вцепляется мне в руку и провозглашает, отчеканивая каждое слово:

— Законы квантовой физики неоспоримо свидетельствуют о том, что каждую минуту наши решения создают миллиарды потенциальных вселенных, параллельных миров — все равно, в будущем, в прошлом или в текущий момент! Пространство и время — всего лишь продукт нашего мышления, черт возьми! Ничто не существует за пределами нашего сознания, ничто не имеет смысла! Свет, в зависимости от детектора, которым его измеряют, представляет собой то волну, то частицу, однако классическая физика утверждает, что это невозможно, что нельзя быть и тем и другим , но результат налицо, а людям на это начхать: мы живем так, словно вселенная подчиняется нашим законам, словно прошлое застыло навеки, как мошка в янтаре! Так возьмите власть в свои руки, старина, исправьте историю, постройте иной мир по своей мерке, спасите Изабо, измените ее жизнь, переиначьте ее смерть, создайте нечто новое!.. Сейчас вы увидите, какое ничтожество мне присылают днем, — добавляет он, почти шепотом. — Скорей бы вечер, чтобы вы вернули мне Коринну.

Входит дневная сиделка, открывшая дверь своим ключом. Я здороваюсь с ней, прощаюсь с Виктором Пикаром, который хитро подмигивает мне, хотя подбородок у него дрожит, и потихоньку ретируюсь, услышав напоследок, как он спрашивает голоском благонравного мальчика, не помнит ли она его имя, и что она носит под платьем.

В тот же вечер, запершись в своей комнате, я сажусь, закрываю глаза и мысленно восстанавливаю свой приезд в замок в 1429 году. Я только что вернулся из Орлеана, который мы освободили от англичан вместе с солдатами Куртелена де Гренана. При штурме крепости Турель, куда нас послала Жанна д'Арк, я спас жизнь барону, и он не желает более расставаться со мной. Во время пира, устроенного в мою честь, я знакомлюсь с его юной супругой. И вот в наших глазах мгновенно вспыхивает любовь, безумная, не рассуждающая, всецело захватившая и ее и меня. Родители Изабо замечают это, упрекают Куртелена в том, что он привел в дом столь бесстыдного гостя, но барон слишком пьян, чтобы принять во внимание их слова.

Поднимаясь в свою спальню, он падает на слугу, который несет канделябр, освещая ему дорогу, огонь перекидывается на гобелен, а потом охватывает и весь замок. Куртелен де Гренан сгорает заживо, пытаясь обуздать пламя, родители Изабо погибают от угара в своей постели, кухонная девка Клотильда тонет в пруду при героической попытке набрать воды, чтобы залить огонь, а я в самый последний миг успеваю спасти Изабо. Оставшись вдовой в семнадцать лет, она наследует замок, который реставрируют по нашему вкусу, и аббат Мерлем венчает нас, по истечении траурного срока.