Владимир Микушевич: Таков ад. Новые расследования старца Аверьяна

— И Ерёме делать нечего будет, если война кончится, — шепнул Аверьян Анатолию, — но ты посмотри туда…

Не снимая папахи, в зал вошёл Меджид, благополучнейший чеченский предприниматель, новый, а возможно, всегдашний покровитель группы «Жером». Ко всеобщему изумлению, Анатолий направился к нему и надел на него наручники.

— Мишка… Кусачий… Тебя же застрелили при попытке к бегству.

— Что ж, начальник, если меня застрелили, я на концерт прийти не могу? — кобенясь, перефразировал Мишка реплику из «Зойкиной квартиры».

— А знаешь, Леди всё-таки крестилась, — сказал Анатолий Аверьяну сидя в его келейке при мочаловской церкви. — Теперь она леди Зоя, мадам Жизнь, так сказать…

За окном промелькнула голубая тень.

— Зоюшка! — ласково прошептал Аверьян.

12.03.2003

Волод Перекатов исчез, как исчезают в наше время многие. Дело его явно относилось к исчезам, которыми не всегда безуспешно занимался следователь Игнатий Васильевич Бирюков до того, как он стал иеромонахом Аверьяном. И теперь Анатолий Валерьянович Зайцев был бы не прочь проконсультироваться с Аверьяном, тем более что Аверьян уже соприкасался с делом Перекатова, но Аверьян был занят у себя в мочаловской церкви, и Анатолий Зайцев выехал на расследование один.

Собственно, можно было бы объявить Волода Перекатова в розыске, но его жена Клавдия кричала в милиции, что Волода убили поганки дунинские. Ничего более вразумительного от неё добиться не удалось; Клавдия была нетрезва на этот раз по уважительной причине: как-никак муж пропал. Но Дунькины поганки настораживали даже милицию, вызывая некоторые ассоциации. Внести Дунькиных поганок в протокол было невозможно, как, впрочем, нельзя было и отмахнуться от них. О Дунькиных, вернее, о дунинских поганках поговаривали и несколько лет назад, когда Волод Перекатов был замешан в настоящее уголовное дело, закончившееся ничем, и без Аверьяна тогда не обошлось.

Анатолий Зайцев всегда удивлялся, почему называют поганкой такую красивую птицу, Одна из этих птиц как раз покачивалась на волнах неподалёку от берега. В лучах заходящего солнца раздвоенный хохолок отливал фиолетовым. Анатолий знал, конечно, что поганка по-другому называется «чомга» или «нырок». Поганкой чомгу называют потому, что мясо её слишком отдаёт рыбой и считается несъедобным, а нырком потому, что чомга может проплыть более пятидесяти метров под водой. Так что промыслового значения мясо чомги не имеет, и Волод не мог утонуть, охотясь за нею. Не заклевала же его, в конце концов, поганка, боящаяся человека и всячески избегающая его? Но присутствие поганок о чём-то говорило. В зарослях багульника, лозняка и болотных трав таилось большое озеро, окружённое непролазной топью. Лишь в одном месте озеро подступало к суше длинной узкой заводью. На этой заводи и покачивалась одинокая поганка.

Озеро это так и называлось «Глубокое», С ним сообщались ещё два озера Светлое и Чистое. Названия эти были новые, официальные, предназначенные для туристических маршрутов. Кстати, на Светлом озере и располагалась турбаза, претендовавшая на статус санатория. Исконные названия озёр были другие. Чистое озеро называлось «Плошка», Светлое — «Чумичка», а Глубокое — «Баклага». Имя Дунины озёра вспомнилось или обнаружилось в последнее время. Его производили от реки, протекавшей через озёра. В своих верховьях она называлась Индункой, далее Индуной, а в приокской пойме, где река набирала силу, её называли даже Дунаем.

Волод Перекатов работал одно время на турбазе. Имя Волод было записано у него в паспорте. Его мать Валентина Перекатова, как назвала его Володь, так и настаивала на своём, но в свидетельстве о рождении забыли написать мягкий знак. Интеллектуалы, забредавшие на турбазу, склонны были называть его Волот, хотя щуплый рыжеватый Володь никак не походил на легендарного исполина.

Валентину Перекатову называли в Мочаловке «Перекатная», иногда добавляя «Голь». Валентина действительно была перекати-поле, лимитчица из дальнего Подмосковья, не сумевшая осесть в Москве, зацепившаяся кое-как в Мочаловке, где устроилась подсобницей на завод Моавигр. Её поселили сначала в общежитии, а когда родился Володь, дали угол в бараке, предназначенном на снос, но не снесённом до сих пор.