Лилия Подгайская: Новые расследования комиссара Шенка

Весна быстро шла к концу, готовясь перейти в тёплое цветущее лето. Комиссар криминальной полиции Цюриха Йоганн Шенк уже позволил себе исключительно приятные мысли о рыбалке, прохладной чистой воде и ярком солнышке, которое в обычной жизни доводилось видеть не так уж часто, разве что из окна своего служебного кабинета на закате дня. Ребята из его ударной бригады потихоньку приходили в себя после мерзости последнего расследования, связанного с бесчеловечным убийцей из Лозанны и попугаем по имени Франтишек. Офицер Франц Фишер ещё не отплевался от грязи, в которой ему пришлось копаться, и продолжал время от времени крыть на все лады проклятых извращенцев, не стесняясь в выражениях. Однако это надолго запомнившееся им дело уже начинало уходить в прошлое. И вдруг…

Появившись в своём кабинете в понедельник утром, после прекрасно проведенного с семьёй выходного дня, комиссар Шенк, как всегда собранный и подтянутый, обнаружил у себя на столе обескураживающее донесение. За два последних дня в городе произошло три убийства. Все три – однотипные. Жертвы – молодые девушки. Способ убийства – удар ножом в живот. Следов изнасилования на первый взгляд не обнаружено, но окончательный ответ даст судебно-медицинская экспертиза.

Вот и всё. Но за этим коротким донесением вставала, как понимал комиссар, проблема наподобие той, из которой они только недавно выбрались. Если не хуже.

Тяжело вздохнув, комиссар велел собрать бригаду.

Ребята входили в кабинет в прекрасном настроении, перебрасываясь шуточками, но увидев выражение лица шефа, стихали и суровели – по всем признакам им опять предстояло какое-то крайне неприятное дело.

Когда все расселись по своим привычным уже местам, комиссар окинул их мрачным взглядом.

– Рад видеть вас всех, но не могу радоваться тому, что должен сказать, – проговорил неохотно. – Похоже, мы с разгона въезжаем в новое дело, не менее грязное, чем то, из которого совсем недавно выбрались.

И он сообщил информацию, изложенную в донесении.

– И я нутром чую, что это ещё только цветочки, – добавил, – ягодки нас ждут в скором времени, не сомневаюсь.

– Неужели опять серия, чёрт побери? – пробурчал Франц Фишер и тихонько добавил что-то уж совсем неподобающее для начальственного кабинета.

Но комиссар не обратил на его эскападу никакого внимания, сам готов был крыть ситуацию последними словами.

– Значит так, – сказал он, сердито сверкнув глазами, – начинаем работать. За исходную версию принимаем объявившегося в городе маньяка, охотящегося за молодыми девушками и предпочитающего орудовать ножом, предположительно охотничьим.

Комиссар окинул своих помощников суровым взглядом.

– Ты, Игнац, – повернулся он к офицеру Майеру, – выясняешь всё, что можно, о погибших девушках. Кто они, чем занимались и не были ли как-то связаны между собой. Это вряд ли, конечно, но на всякий случай.

Игнац Майер кивнул, принимая задание, и сделал пометки в своём рабочем блокноте.

– Ты, Франц, пороешься в картотеке в поисках подобных случаев. Копай в глубину лет на двадцать, а то и все двадцать пять.

Офицер Фишер весь подобрался, готовый выполнить поручение наилучшим образом.

– Ну, а ты, Матеуш, знакомой уже дорогой отправишься к герру Гриммелю, нашему несравненному эксперту. Может, он заметил что-нибудь необычное во всех трёх случаях. Он у нас чертовски наблюдательный и въедливый, на наше счастье, и уже не раз давал нам толковые подсказки, – завершил комиссар. – Встречаемся здесь в среду днём.

Офицер Глински слегка поморщился, принимая задание, но ничего не попишешь. Придётся опять идти в ту устрашающую своей кафельной белизной огромную комнату, наполненную непонятными, но отталкивающими запахами.

Комиссар Шенк остался в своём кабинете разобраться с ворохом бумаг на столе, но мысли его то и дело ускользали к этому новому делу, такому неприятному и даже опасному. Отлавливать маньяков, как правило, очень нелегко. Они исключительно хитры и увёртливы, и потом никогда нельзя вычислить логическим путём, что в голове у человека с нарушенной психикой. А то, что они имеют дело если и не с ненормальным преступником, то, во всяком случае, с человеком с искажённым внутренним миром, у комиссара сомнений уже не вызывало.