Валерий Вотрин - Жалитвослов

В пансион он вернулся под вечер и, приняв душ, сразу же отправился на кухню: после купания у него разыгрался аппетит. Поужинав, он вышел на веранду полюбоваться морским закатом: вчера он так на него и не поглядел. Затем позвонил из холла домой и сообщил, что отдыхает замечательно, кушает вкусно и обильно и плавает целыми днями.

На ночь запер свою дверь, и ночью мертвый не мешал ему.

Утром начертанная вчера на стене буква косым, уродливым напоминанием встала перед ним. Прежде чем отправиться на пляж, он немного поразмыслил над тем, что бы она могла означать. Мыло? Мера? Море? Он зашел в тупик. Буква была латинская, так может, мертвый хотел напомнить ему о смерти? Рыбнов отправился на пляж.

Ему говорили, что на северной стороне острова пляжи лучше, берег там не такой крутой, камней мало, а все больше песок. Туда он и отправился, прихватив с собой еды, бутылку вина и какую-то книжку. Утреннее солнце нежарко пригревало, и вот из-за скал и миртовых зарослей выглянуло море, безбрежное, синее, все в огненных бликах, предваренное нешироким пляжем белого песка. На пляже дожидался Рыбнова мертвый.

Он был чем-то обеспокоен, это по всему было видно, — узкое пространство пляжа во все стороны пересекали неровные цепочки его следов, будто он без толку бродил в ожидании Рыбнова. Завидев его, мертвый остановился и вперился в него взглядом. Рыбнов замедлил шаг, но потом продолжил движение, прошел мимо мертвого и занял шезлонг, облюбованный еще издали. Краем глаза он видел, что мертвый стоит и смотрит на него. Было похоже, какие-то тяжелые мысли бродят у него в голове. Видя, что Рыбнов не желает его замечать, он подошел ближе и вдруг, точно переломившись пополам, согнулся и принялся чертить что-то на мокром песке, как раз там, куда добегают волны посильнее. Иногда он с натугой поворачивал голову, словно удостоверяясь, что Рыбнов смотрит. Тогда Рыбнов отворачивался. А когда отворачивался мертвый, Рыбнов во все глаза смотрел на него и на то, что он там делает с песком.

Мертвый чертил буквы. Они выходили у него такие же огромные, нескладные, нечеткие, как и та, в комнате, будто мертвый разучился писать. На эти буквы не хотелось смотреть. Рыбнов откинулся на спинку шезлонга и закрыл глаза. Солнце приятно грело, вздыхало море, шелестели волны. Сам того не сознавая, он задремал.

Его разбудил взгляд, ледяной, как прикосновение. Мертвый стоял над ним и смотрел. Что-то гневное ощущалось во всей его повадке. Рыбнов поглядел и увидел, что буквы, так тщательно выводимые мертвым на песке, смыла волна. Не умея выносить таких молчаливых и гневных упреков, Рыбнов вскочил, забежал, брызгая, в воду и бросился вплавь. На берег не смотрел, уже зная, что мертвый за это время как-то неисповедимо исчезнет.

Так оно и случилось. Мертвый исчез.

В последующие дни Рыбнов часто встречал его в разных уголках острова, и все это время мертвый пытался сообщить ему имя своего убийцы. Косо посаженные, нечеткие буквы встречались тут и там, вопили со скал, читались полустертыми на пляжном песке. Сам англичанин выглядел все хуже и хуже, и вот уже его появление Рыбнов мог различать по запаху и быстро уходил, не желая, чтобы их пути пересекались. Но они все-таки пересеклись еще один раз, последний.

Рыбнов спал. Весь день он провел на пляже с книжкой, хотя не помнил, о чем читал, — все чаще дремал, лежа на песке. Поэтому он притомился. Снилась ему, как водится, всякая чушь, чего-то вдруг про незнакомый город, в котором он заблудился. Среди множества чужих домов ему удалось разыскать свой, правда, немного не похожий на настоящий. Открыв дверь ключом, он вошел. В комнате, в гостиной, сидел мертвый и ждал его. Рыбнов повернулся, вышел и вошел в другую комнату, но и здесь мертвый оказался раньше его. Рыбнов вспомнил, что мертвецы снятся к дождю, и сказал об этом мертвому. Вместо ответа тот показал рукой на стену. Рыбнов взглянул, и вот, там было то слово. «Вон из моего дома», — сказал Рыбнов. «Я хочу, чтобы его нашли», — произнес мертвый. Рыбнов хотел напомнить ему, что он на отдыхе, отдыхает, наслаждается уединением, о котором ему столько напели в турфирме, а потому в принципе не готов к тому, чтобы помогать какому-то незнакомому, к тому же еще иностранному, мертвому искать его убийцу. У него уже были готовы вырваться слова, но в это время мертвый пропал из комнаты, и осталось только слово. Оно влекло к себе, притягивало взгляд, и Рыбнов было уже глянул, как пропел в это время петух у самого его уха, и он пробудился.