Валерий Вотрин - Жалитвослов

— Матюшина, — говорит Валентина Андревна, тряся его протянутую руку, и слышит, как жуткий глухой голос, идущий будто из его чемоданчика и убивающий все положительные о нем, о чемоданчике, отклики, произносит его, инспектора, имя:

— Егупов, Станислав Петрович.

Представившись, Егупов чувствует, что произвел на женщину приятное впечатление: это видно по тому, как она заглянула ему в рот. Вдвоем они шагают через полянку. По пути он размахивается, чтобы забросить свою палку куда-нибудь подальше, но Валентина Андревна мягким движением берет палку из его руки.

— Не нужно, — говорит Валентина Андревна. — Палка нам еще пригодится. Без нее по лесу никуда.

— Мне ее выдали в министерстве, — говорит Егупов. — Вместе с командировочным удостоверением.

— Палку выдают всем инспекторам, — говорит Валентина Андревна. — Иногда мы даже печать об убытии ставим на палке, а не на удостоверении. По ошибке, конечно.

— Я не инспектор, — говорит Егупов. — Я ученый. Психолог. Приехал понаблюдать за вашими детьми.

— Тогда вам обязательно нужна палка, — уверенно произносит Валентина Андревна.

— Что вы! — говорит Егупов. — Я никогда не прибегаю к таким методам. Я знаю, в некоторых интернатах…

— Нет, нет, вы не так поняли, — улыбается Валентина Андревна. — В лесу без палки никуда.

Они перестают разговаривать, потому что входят под полог леса, и Валентина Андревна начинает мягкими, но уверенными движениями палки прокладывать себе и ему путь, когда просто перерубая пересекающие тропу под разными углами нити, а где они становятся гуще, — и наматывая их ловко на кончик палки.

— От порезов помогает, — отвечает Валентина Андревна на его молчаливый вопрос. — Здесь все ее собирают. Говорят, даже скоро за границу начнем продавать. — Детей, — тут же отвечает она на другой его молчаливый вопрос. — Дети бегают по лесу да режутся. А иногда колются о сучья. Тогда их ранки мы обрабатываем паутинкою. А недавно, — продолжает Валентина Андревна, не прерывая своих монотонных, но очень ловких движений, — один мальчик сильно обварился. Играл в котельной и нечаянно угодил в чан с кипятком. — Она останавливается и выразительно смотрит на него. — Ну да, — соглашается в ответ на еще один молчаливый взгляд Егупова. — Мы одели его в паутину, знаете, поместили в такой большой кокон, и повесили его в лесу. В смысле, кокон. Через три дня все прошло.

У Егупова много вопросов, но он решает подождать с ними, пока не придут на место. Постепенно тропинка оборачивается неширокой лесной дорогой со следами тележных колес. Будто обрадовавшись такому неожиданному подарку, дорога немного играет и водит их петлистыми извивами, а потом, точно заскучав, выкидывает в виду черных, украшенных безликими статуями ворот, за которыми виден большой парк. Постамент одной из статуй украшает дощечка: «Особый среднеобразовательный специализированный приют № 6.» Над воротами висит другая дощечка, видом посолиднее. «Специализированный интернат для особых детей», — гласит надпись на ней.

Валентина Андревна становится так, чтобы видеть лицо инспектора. Что он там ей ни говори, а он все-таки инспектор. Что она, психологов не видела? И даже если он говорит, что психолог, то при взгляде на их таблички все равно проявит себя инспектором. Ведь это она придумывала эти таблички и сама их приколачивала там, где они сейчас. Еще на прошлых проверках она заметила, как действуют они на министерских людей. Так действуют, что те сразу требуют их переделать, а уж почему так, ей было невдомек. Она в курсе, что их интернат в министерстве называют иначе, но как, она не помнит. Да и не интересно ей это. Просто, если начнет кричать да требовать переделки, значит, инспектор. Если нет — значит, стойкий. Катаньем будем его.

Егупову не терпится видеть детей. До этого он был всего в двух интернатах. Но то были не особые заведения, как этот, — обычные приюты. Этот особый, и у Егупова холодок пробегает по коже от особого же чувства, что здесь он найдет то, что ищет.

— А где дети? — спрашивает Егупов, пока они идут по дорожкам парка. Вокруг стоят огромные безлистые деревья, а между ними стоит тишина.

— Дети в лесу, — отвечает Валентина Андревна. Он невольно оглядывается, и она быстро взглядывает на него. — Они должны вот-вот возвратиться, — добавляет Валентина Андревна. — Пасутся, — отвечает на его молчаливый вопрос. — Вам в министерстве должны были сказать. Пищеблок наш давно закрыт. Мы выпасаем детей в лесу: там есть грибы, ягоды, мох съедобный. — Съедобный, съедобный, — заверяет она его в ответ на его нахмурившиеся брови. — Даже за границу хотят его отправлять, потому как такого у них там нет.