Юрий Герт - Приговор

Курдаков поднял над головой узкую металлическую расческу. Он держал ее двумя пальцами, показывая Виктору и всему залу.

— Вы говорите об этой расческе, приобщенной к делу?

Одну половину расчески занимал короткий гребень, вторую — длинная ручка с заостренным концом.

— Да, об этой,

— Вы признаете, что это ваша расческа?

— Признаю.

— Вам известно, что судебно-медицинская экспертиза определила на ней следы крови Стрепетова?

— Известно.

— Как вы это объясняете?

Зал замер, затаил дыхание. Сержант у входной двери переступил с ноги на ногу; было слышно, как на нем скрипнули хромовые сапоги.

Виктор жестко усмехнулся, повел плечом:

— Объяснять — не мое дело.

Курдаков долго не сводил с Виктора пристальных немигающих глаз. И Виктор в ответ смотрел на него так же прямо, не мигая. Губы его были плотно, в ниточку, сжаты, но казалось, что он по-прежнему умехается.

— Скажите, подсудимый,— продолжал Курдаков,— с какой целью вы приобрели расческу такой странной формы?

— Чтобы причесываться. По-моему, каждая расческа служит для этой цели.

По рядам пробежали смешки.

— Да, но не каждая способна превращаться в колющее орудие...— Курдаков заключил в кулак гребень расчески, и ее заостренный конец преобразился в кинжал, подобие стилета.— Вам не приходило это в голову?

— Я использовал расческу только по прямому назначению.

— И вам никогда не доводилось применить ее как оружие? Или, скажем, хотя бы погрозить ею? Например, когда к вам стали приставать эти... Как вы их назвали?..

— «Крафты»,— сказал Саркисов.

— Да, «крафты». Может быть, вы достали из кармана эту расческу, чтобы им пригрозить?.. А потом обронили ее?..

— Зачем она мне... Для защиты у меня есть несколько приемов каратэ.

— И вы применили их, когда встретились с «крафтами»?

— До этого дело не дошло.

— Кто же первый ушел из сквера — вы или они?

— Мы,— подумав, ответил Виктор.

— Иными словами,— включился Саркисов,— вам пришлось уйти?.. Так?.. Ведь они, «крафты», этого добивались?

В глазах у него блеснула какая-то увлекшая его догадка, он не стал ждать, пока Виктор ответит, тем более, что тот и не спешил.

— И в тот момент, когда, несмотря на каратэ, вам все-таки пришлось уступить... Неужели вы не вынули из кармана эту свою расческу?.. Грозное, между прочим, оружие, ведь Стрепетов-то в конце концов с ее помощью был убит... Не вынули, не пустили в ход, не пригрозили хотя бы?.. Не было этого?..

Виктор молчал долго, сосредоточенно... Федорову казалось — бесконечно долго.

— Не помню,— после тягучей паузы проговорил он.— Может, и было.

— Значит, вы допускаете, что могли в какой-то момент выхватить расческу из кармана?— спросил Курдаков.

Зал снова замер.

Виктор медлил с ответом. Теперь он обдумывал каждое слово.

— Наверное, мог.

— Чтобы если не пустить в ход, то по крайней мере пригрозить ею?

— Наверное, мог,— тихо и невнятно повторил Виктор.

— Могли — пригрозить. А если понадобится, то и пустить в ход?

— Не помню,— сказал Виктор. Было заметно, как округлились его глаза, как неровно он дышит и как утратил прежнюю четкость и твердость его голос.— В ход ее я не пускал. У меня ее перехватили, выбили из руки — подсечкой...

— Расческа выпала у вас из руки — и что произошло с нею дальше?..

— Не знаю. Я ее не подобрал...

Все трое, сидящие за судейским столом, переглянулись.

— Значит, вы утверждаете, что когда вы втроем ушли из сквера, «крафты» остались там и там же, в сквере, осталась ваша расческа?— формулировал Курдаков,— Я правильно вас понял?

— Правильно,— кивнул Виктор.

— Вторично спрашиваю: почему о том, что вы рассказали сейчас, вы умолчали на следствии?

— Вторично отвечаю: мы думали, нам не поверят. Все равно все улики против нас. Так нам было сказано.

— Поэтому... Только поэтому вы и признали себя виновным в убийстве?

— Только поэтому.

Гул возмущенных голосов прокатился валом по залу. Возмущенных, сочувствующих...

Курдаков, потирая переносицу, то ли выжидал, пока шум уляжется сам собой, то ли давал себе передышку.

— Кого вы встретили после того, как ушли из сквера?

— На перекрестке Московской и Кирова встретили Шлыкова, нашего одноклассника, и на троллейбусной остановке возле магазина «Малыш» — Пантюхина из тринадцатой школы.

— Когда это было?

— Я не смотрел на часы. Наверное, минут через десять после того, как мы вышли из сквера, нам встретился Шлыков, еще минут через десять — Пантюхин.