Г. Котницкий: Закон благодарности

Собакам, казалось бы, должны быть безразличны эти события. Но, видимо, и они чувствуют общую атмосферу ожидания: нетерпеливо скулят, вертятся возле людей, виляя хвостами, высунув языки. Им тоже приелись консервы, а пароход везет островитянам замороженные говяжьи и бараньи туши, рыбу и другие лакомства, которых конечно же отведают и собаки.

Когда первая шлюпка приближается к берегу, ее выходит встречать сам начальник полярной станции, — остальные ждут на почтительном расстоянии.

Вместе с начальником к первой шлюпке выходит Дик. Он внимательно разглядывает прибывших, принюхивается. Полярные спецовки ему привычны, он издали приветствует одетых в них людей помахиванием пушистого хвоста, как бы сообщая стае, сгрудившейся на пригорке, что прибыли свои. Иногда на берег сходят люди, одетые во все черное. Дик настороженно смотрит на них, но начальник, зная его повадки, предупреждает: «Свои!» — и Дик безбоязненно подходит к незнакомцам, приветствуя их.

Вскоре начинается такое интенсивное движение шлюпок, что рейсов и не сосчитать. Все это время Дик не покидает своего поста на берегу.

Однажды привезли на шлюпке какого-то непонятного пса — голого, со страшной мордой. Дик вовремя заметил опасность. Шерсть его вздыбилась, он подал голос. Вся стая бросилась к берегу, готовая растерзать незнакомца. Пришлось шлюпке поворачивать назад. Не удалось капитанскому бульдогу погулять по бережку, не пустил Дик.

И в этот раз, как и в прошлые годы, прибытие парохода внесло веселую суматоху в жизнь островитян. Отзимовавшие свое и собиравшиеся уезжать люди и прибывшие им на смену торопились разгрузить трюмы, перенести ящики и бочки в укрытия, пока стоит хорошая погода. А то задует сиверко — закружится, запляшет все вокруг, и уйдет пароход с чем пришел, так как не смогут пришвартоваться к нему шлюпки, будет их бросать на волнах, как щепки.

Собаки носились по берегу, порой мешая работать, но им казалось, что так и должно быть: раз бегают люди, то и собакам это положено.

Дик знал, что уезжающие с острова навсегда имеют обыкновение давать напоследок полюбившимся им собакам (а у каждого человека на этом острове, как, впрочем, и у каждой собаки, были свои любимцы) что-нибудь вкусное, почесать между ушами, подержать залапу.

И сердце у Дика дрогнуло, когда утром Петр Данилович положил перед ним вкусный мосол. Пес понял, что это — прощальное лакомство, что он останется без хозяина, что придется привыкать к другому. И он, вежливо вильнув хвостом, отложил кость в сторону, хотя от соблазнительного запаха сами по себе потекли слюни, заныло: в желудке…

Два дня, пока люди и собаки суетились на берегу, Дик лежал перед домиком полярной станции, положив голову на лапы. Рядом валялась сахарная кость, к которой он так и не притронулся — только нюхал изредка, тяжело вздыхал и отворачивался.

Другие собаки сначала пытались подойти к нему — не для того чтобы утащить кость, а чтобы выразить свое восхищение таким царским угощением, но Дик беззвучно оскаливал клыки, показывая этим, что не нуждается в их верноподданической лести. И они оставили его в покое.

Петр Данилович несколько раз выходил из домика вместе с прибывшим ему на смену молоденьким светловолосым пареньком, который ходил без шапки, в одном свитере, хотя остальные были одеты обычно. Дик почему-то сразу невзлюбил его. И хотя Петр Данилович уже несколько раз сказал ему: «Свой, свой, нельзя!» — Дик, завидя новичка, весь ощетинился. Природным чутьем Дик понимал, что его прежний хозяин собирается покинуть остров, что в его комнатке, куда несколько раз было позволено зайти Дику, поселится новый человек, пахнущий совсем не так, как его любимый хозяин.

Он не знал, как заставить Петра Даниловича остаться, и не спускал глаз с двери домика, чтобы не прозевать хозяина.

Старые зимовщики уже вынесли на берег свои чемоданы и рюкзаки, часть из них переправилась на пароход, а Петр Данилович все не выходил.

Пароход, позавчера вошедший в бухту, как бы дремал, пока между ним и берегом сновали шлюпки, а потом выпустил из трубы клуб дыма, словно вздохнул, отгоняя от себя сон. Шлюпки стали поднимать на борт.

Все это не ускользнуло от зорких глаз Дика.

Он видел, как радостные, возбужденные зимовщики, бледнолицые по сравнению с загорелыми сменщиками, садились в шлюпку, жали руки остающимся на берегу, ласково трепали по загривкам собак, к которым за два года жизни на острове успели по-настоящему привязаться.