Дино Буццати - Избранное

Я тут же бросился на поиск Стефано и застал его дома в страшно подавленном состоянии.

— Это была она? — спросил я.

Он молча кивнул.

— Фаустина?

— Да, Фаустина, звездочка моя. Ты сразу понял, да?

— Не знаю. Догадывался. Но ведь все это настолько невероятно…

— Конечно, невероятно! — Он в отчаянии закрыл лицо руками. — Но знаешь, любовь способна творить чудеса… Это случилось однажды ночью, девять лет назад… я держал ее в объятиях… О, это было ужасно! И вместе с тем восхитительно. Она вдруг вся задрожала, заплакала, а потом как-то напружинилась и стала расти, раздуваться. Едва успела выскочить из дома: еще миг — и она не прошла бы в дверь. Все это заняло не более двух минут. По счастью, на улице никого не было. Я вышел, смотрю — стоит у тротуара, ждет меня. Новехонькая, вся сверкающая. И краска пахнет ее любимыми духами «Эла». Помнишь, какая она была красивая?

— А что потом?

— Да то, что я — негодяй, преступник! Потом она постарела, и мотор перестал тянуть — то одно откажет, то другое… И никто больше не глазел на нее на улице. И я все чаще начал подумывать: а не пора ли ее поменять? Не могу же я вечно ездить на этой разваливающейся на ходу мышеловке… Теперь ты понимаешь, какой я подлец, какая свинья?.. А вчера после бара на виа Москова знаешь, куда я собирался? Продавать ее, чтобы потом купить новую… Нет, это ужасно, я хотел загнать за сто пятьдесят тысяч свою жену, которая ради меня отдала жизнь… Теперь тебе ясно, почему она покончила с собой…

После обеда святые имеют обыкновение прогуливаться по висящей в воздухе на высоте в миллиарды световых лет широкой галерее, между двух стеклянных стен в алюминиевых переплетах. Потолка как такового нет. Им служит бездонное небо. Да и к чему потолок, ведь там, наверху, дождей не бывает.

В стене слева — если идти к воротам рая — имеется много больших квадратных проемов, и через них в галерею проникает изумительный райский воздух, одного глотка которого было бы достаточно, чтобы наполнить несказанным блаженством любого из нас, смертных, и по сей день обремененных таким грузом счастья, что не выдерживают его наши слабые плечи. Так вот, сквозь эти широкие проемы откуда-то издалека доносится пение праведников: пожалуй, чтобы составить себе некоторое представление, его можно сравнить с крестьянскими песнями, которые по деревням иногда еще слышатся к вечеру у нас на Земле и заставляют плакать сердца; только райское пение во много, в миллион раз красивее.

С правой же стороны стена вся сплошная, без отверстий. Однако через прозрачнейшее стекло можно окинуть взглядом холодные и горящие светила Вселенной, мириады вращающихся в вечном движении туманностей. Оттуда же можно различить большие и малые звезды, планеты и даже их спутники, ибо зрение у тех, кто попадает в эти края, не знает пределов.

Разумеется, никто или почти никто из святых не смотрит в нашу сторону. Какое дело до нас тем, кто уже навсегда избавился от забот этого мира? Ведь святыми просто так, ни с того ни с сего, не становятся. Но если один из них во время прогулки, не прерывая беседы, плавным шагом приблизится к стеклянной стене справа и ненароком бросит сквозь нее взгляд и увидит звезды и все остальное, что к ним относится и под ними находится, никого это не удивит и не возмутит. Напротив. Отцы церкви порой даже рекомендуют созерцать картину мироздания, ибо сие укрепляет веру.

И вот случилось так, что святой Гермоген в один прекрасный вечер (мы употребляем слово «вечер» чисто условно, поскольку там, на небесах, не бывает ни вечера, ни утра, а один лишь свет и вечное блаженство), болтая с приятелем, подошел к правой стене и бросил взгляд сквозь стекло.

Святой Гермоген — весьма достопочтенный старец (разве его вина, что происходил он из высокопоставленного семейства и, прежде чем Господь призвал его к себе, был знатным вельможей?). Прочие святые над ним безобидно подтрунивали, видя, с какой тщательностью он облачает свое эфирное тело в райскую тунику, приобретая величие, какое не снилось и Фидию в его лучшие времена. Не думайте, будто на небе не существует маленьких человеческих слабостей, ведь без них самая что ни на есть освященная святость подобна была бы жалкому неону, который светит, да не греет.

Так вот, совершенно непреднамеренно Гермоген слегка прищурился, просто чтобы еще разок взглянуть на то место, откуда он пришел, то есть на изрытую, вздыбленную, искореженную Землю — извечное обиталище человека. И опять-таки абсолютно случайно среди тысяч разных земных штуковин увидел комнату.