Тимур Зульфикаров - 33 новеллы о любви

…И тут явился вышел первый монах чернец Епифаний под белокаменную стену монастырскую и она сказала:

— Отец! Глядите — сегодня ночь когда падают первые тучные яблоки и сливы и звезды божии падают…

Глядите — мирозданье как сад изнемогает!..

И падают яблоки и сливы и звезды и девы-девственницы белого налива падают монах отец возлюбленный мой падают падают падают… изникают изнемогают…

Отец пожалейте! помилуйте! поймайте!.. не оставьте…

И она спелотело пала со стены монастырской на перезрелые дрожащие руки длани монаха Епифания пала…

И она нагая а он в тьмовой вороньей бедной ветхой рясе и она нагая девая и она сказала шептала:

— Отец! я нагая! мне хладно хладно! дайте мне вашу рясу-ограду!.. Отец я от девства своего устала!..

И она стала трясти шатать его как перезрелую яблоню…

И она разорила собрала совлекла с него прелую пряную рясу и они вначале кротко устыдились а потом яро усладились усмирились в травах и на них тайно тяжко слезно палые яблоки и сливы и звезды падали… засыпали их… засыпали…

Ой ли?.. Ай ли?..

И она прошла чрез его рясу монаха, аки сквозь монастырскую стену, а он прошел чрез её девство, как чрез черемуховый цветущий куст…

… Господь мой! Прости им в ночь, когда сливы и первояблоки и звёзды и человеки поспелые падают падают…

В такую ночь словно доносится с небес:

— Прощаю… прощаю… прощаю… чада Мои спелые… прощаю…

…А утром нашел непролазный татарский туман от псковских древнерусских лесов на печорский монастырь и объятый туманом а еще более объятый уязвленный девьим телом сладостно первозданным первораненным первоалым и нижним дурманом монах Епифаний навсегда покинул пристань обитель юдоль свою и ушел в мир, канул в суетное море житейское…

А потом вослед за ним польстился на ночное открытое бездонное тело Агаты монах Евстафий-голодарь-рясофорник, а за ним отец Афанасийстолпник, а за ним отец иеромонах Фома-книжник и другие вослед….

И не стало монастырской былой беглой братии….

И опустел обмер потух последний монастырь-свеча-лампада на граде Печоре и на всей Руси, аки гнездо покинутое осенней птицей хладной…

…И остался в монастыре один настоятель игумен Андрей-безмолвник, что дал обет молчанья.

И он не знал о причине бегства грешных братий своих и маялся от неведенья и не знал какой бес посетил опустошил монастырь…

А уж стоял сентябрь-вресень и шел северный ветр-«с’иверко» и слива брошенного монастырского сада вся пала тучная кривая хмельная в траву и там была ледяная дымчатая сиротская скользкая мяклая медоточивая ненужная постылая…

Пахло от палой сливы дурным перебродившим самогоном, словно по земле разлилось кислое дурное вино…

И однажды ночью одинокий игумен Андрей шел ступал по палым лазоревым тучным мутным сливам…

И луна вышла из ветреных туч и облила обдала обхватила обсыпала зябким перламутром-жемчугом сливовый тяжкий нагой одинокий сад и нагую дрожащую Агату бродящую одиноко на монастырской высокой стене….

Она пришла чтобы соблазнить последнего монаха — и это был Андрей…

И тогда игумен понял куда ушли монахи и кто был бес-совратитель, но маялся он и мычал как зверь в ночи, ибо не мог говорить ибо дал обет молчанья, но мычал и стенал глядя на Агату…

А потом взял с земли садовый шест-андрон, которым спелую сливу сбивают с дерев, и посек побил ударил андроном Агату по молочным лунным ногам что дрожали от хладного ночного осеннего ветра-«чичеры», который уж осенний первый снег уже нес…

Тут Тимофей-Измигул взмолился…

…Ай Господи устал я от сказанья этого от печальной легенды от песни этой…

Да жаль мне сих человеков…

Да изболелась дрожь-душа как тело нагое Агаты от ветра-«чичеры»…

Но дале говорю…

Я блаженный юродивый Тимофей-Измигул…

И побил подбил игумен кроткий Андрей-безмолвник андроном Агату по ногам и она подкосилась неверно тяжко подломилась и упала слепо шатко со стены на землю и там на сливах палых сломала обломала убила обе ноги и стала звать на помощь в ночи…

Тогда игумен Андрей закричал люто:

— Господь мой! прости меня! помилуй овчу эту! Покарай меня убивца слепого лютого!.. Покарай меня Господи Господи покарай мя! раздави меня как палую

сливу сию Ступней Своей праведной! Покарай меня за гнев лютый волчий мой!.. Господь мой!.. покарай изведи меня за заблудшую бедную овчу сию!..

И он рыдал и склонялся над Агатой:

— Дочь дщерь милая моя! прости меня чадо чарое мое! прости мя!..