Михаил Барщевский - Лед тронулся

Четыре километра подземного чрева, обшарпанного, задымленного, ревущего двигателями, не просто подавляли, они доводили до полуобморочного состояния. В машине все молчали. Как назло вереница автомобилей двигалась с черепашьей скоростью. Лена почувствовала, что у нее вот-вот начнется истерика. Она готова была выскочить из машины и бежать, бежать, бежать…

Наконец в конце тоннеля появился просвет. С заднего сиденья раздалось:

— Да, теперь я понимаю, что значит выражение «свет в конце тоннеля», — Машу проняло…

Но легче стало не на много. Тоннель закончился — начался узкий коридор из высоченных зданий. Тонкая полоска света вдалеке наверху хоть и вселяла надежду, что где-то существует стихия природы, но весьма призрачную…

Чтобы добраться до Бронкса, где жили Лера с Володей, пришлось проехать часть Манхэттена. Для Маши это было нечто новое. Можно сказать, сильно новое, поскольку ни Москва, ни Вашингтон в принципе по своей архитектуре не имели с этими «каменными джунглями», как любили писать советские журналисты, ничего общего.

Бронкс же, наоборот, вполне напоминал пригороды Вашингтона. Почти повсюду двух-трехэтажные здания на одну семью. Кое-где попадались кондоминиумы, или «аппартменс», — вполне московские многоэтажки. Стандартная мечта каждого американца — иметь свой дом, реализовывалась по цепочке. Съемная квартира в большом доме в не очень хорошем районе, затем такая же, но уже в хорошем, потом кредит и, наконец, свой дом.

Вадим со знанием дела объяснял Лене и Маше, что почти вся Америка живет за счет «мортгейджа», то есть ипотечного кредита. Рухнет ипотечный рынок — рухнет американская экономика.

Так за разговорами и добрались до дома, арендованного фирмой для семьи московских коллег. Лера заранее прислала по факсу подробный план, подготовленный Володей. С педантичностью архитектора он вычертил все повороты и названия улиц в масштабе. Так что ехали буквально по писанному.

Лера и Володя встретили Осиповых радостно, помогли перетащить вещи из машины в дом, и, не обращая на гостей никакого внимания, продолжали выяснять отношения. Сколько Вадим наблюдал их вместе, столько они переругивались. При этом сомнений в том, что они любят друг друга, не было никаких. Видимо, такая форма выражения нежных чувств — постоянно немного наезжать на вторую половину, устраивала обоих.

О чем шел спор теперь, понять сразу было невозможно. Наконец Лера повернулась к Вадиму и стала искать поддержки у гостя:

— Не, ну ты посмотри, какой идиот! Купил приемник на сто двадцать семь вольт, а что мы с ним в Москве делать будем?!

— Я ж тебе толкую, что он и от батареек работает, — пытался оправдаться Володя.

— Но батарейки-то здесь тоже на сто двадцать семь, а не на двести двадцать, как у нас! Ты где в Москве батарейки на сто двадцать семь купишь, кретин?!

— Батарейки одинаковые, — безнадежно отмахнулся Володя.

— Ну как, объясни мне, как может приемник на сто двадцать семь вольт работать от тех же батареек, от которых работает приемник на двести двадцать вольт?! Тоже мне, архитектор гребаный, в химии ничего не понимаешь!

— А почему в химии? — еле сдерживая смех, поинтересовался Вадим.

— Потому что, гуманитарий ты мой, внутри батареек происходит химический процесс.

— А на выходе — физический. Электричество — это физика, а не химия. Правильно, Маша? — Вадиму захотелось победить Леру руками дочери.

— А оно вам надо, понимать? Вы же пользователи. Ты мне, может, объяснишь, как работает калькулятор? — Машка с вызовом посмотрела на отца.

Это был удар ниже пояса. Дочь огромное количество раз слышала любимое откровение Вадима: его уровень познания техники остановился на арифмометре. Калькулятор и космический корабль для него одно и тоже — непознаваемое.

— Значит, так! — посуровел Вадим, оборачиваясь к Лере. — Объясняю доходчиво. Внутри каждого радиоприемника есть два моторчика. Один всегда работает от сетевого электричества. Этот моторчик может быть на двести двадцать или на сто двадцать семь вольт. Второй моторчик — универсальный. Он рассчитан на батарейки. А они по всему миру — стандартные. Поняла?

Лера растерянно переводила взгляд с Вадима на Володю, на Машу, опять на Вадима… Не разыгрывают ли ее? Но поскольку все сидели с очень серьезными лицами, сдалась.

— А ты не мог мне сразу по-человечески объяснить? Балда! — уже совсем беззлобно наехала Лера на мужа.

— Не тот талант, — Володя не мог больше сдержать смех. — Ладно, идите, девочки, ужин готовьте!