Михаил Барщевский - Лед тронулся

— Научись формулировать свои мысли! Что ты сейчас сказала? Сама подумай, — Вадим даже обрадовался возможности сделать замечание дочери.

— Я думала, ты сообразительнее…

— Маша, не хами! — не выдержала Лена.

— А что я такого сказала? — взъерепенилась Маша. — Я, по-моему, ясно сказала: с математикой проблема в языке. Вот, пап, как по-английски будет биссектриса?

— Черт его знает, — простодушно отозвался Вадим.

— BOOT! — радостно согласилась дочь. — Девять десятых моего времени уходит на то, чтобы выучить ненужные термины на английском. А по сути — все элементарно.

— Ну так и учи. Программу ты в посольской школе тянешь.

— Не, это не интересно. Ты можешь через фирму организовать мой перевод в «хай-скул»?

— Думаю, нет. Во-первых, не считаю это правильным. Во-вторых, это невозможно. Тут, у американцев, все по правилам. По возрасту тебе положена «юниор-скул», а не «хай». Американцы же тупые — если не по инструкции, значит, противозаконно.

— Ну и ладно! Сама сделаю! — Маша отвернулась к окну, давая понять, что лимит общения с дочерью родители исчерпали.

Лена выразительно посмотрела на Вадима: «Ну, что я тебе говорила?» Вадим хмыкнул, и то ли недоуменно, то ли с осуждением, покачал головой.

Через час добрались до Балтимора. Семиярусная дорожная развязка выглядела как нечто-то сюрреалистическое. Сразу было и не понять, какая дорога куда ведет, откуда выходит, вздымаясь к небу, и как возвращается назад, опять превращаясь в идеально гладкую дорожную горизонталь.

Пока Вадим расплачивался с негром-кассиром на очередном пункте «по легальному грабежу граждан на дороге», как удачно пошутил в адрес будок на платных дорогах Саша, Машка, высунувшись в окно, пересчитывала количество дорог, входящих и выходящих из этого паука-монстра, сооруженного непонятно как мелкими букашками-людьми, угнетаемыми непосильным трудом на благо капиталистов-империалистов.

— У нас такое не построят, — констатировала дочь.

— Тебе нравится? — с тревогой в голосе спросила Лена.

Уже сейчас, хотя Маше не исполнилось четырнадцати лет, она очень боялась, что дочь когда-нибудь выйдет замуж за иностранца, и они с Вадимом останутся одни. В последние года два-три такие истории происходили среди знакомых сплошь и рядом. И хотя Вадиму и Лене было еще далеко не ясно, как сложится их собственная жизнь, не придется ли «эвакуироваться» из Союза, такая перспектива пугала своей неотвратимостью, очевидностью и, главное, правильностью. Правильностью с точки зрения возможности для Машки жить нормальной жизнью, а не как они сами, — не зная, что их ждет завтра.

— Нет, — Маша отрицательно покачала головой, — это из «Звездных войн». Некрасиво. Слишком урбанистически.

Лена с Вадимом переглянулись. Да, дочь стала взрослой. И манера говорить и самостоятельность мышления… Как это произошло? Когда?

Проехав Филадельфию, остановились перекусить. Лена достала из багажника большой пакет, и семейство двинулось к «Макдоналдсу», зазывно расположившемуся на площадке отдыха в пятидесяти метрах от дороги. В окружении заправки, мойки, маленькой автомастерской и просторной стоянки для машин.

Вадим заметил, что некоторые водители, остановившись у какого-то столбика с ящиком наверху, говорили в ящик какие-то слова, а потом подъезжали к боковому окошку в здании «едаловки». Оттуда им через минуту-две протягивали пакет, они расплачивались и уезжали.

Вадим остановил Лену и Машу, дабы понаблюдать за этим процессом и выяснить, что же там происходит.

— Пап, рассказываю, — Машка была невероятно горда, что может просветить родителей. — Водитель по рации делает заказ. Пока он доезжает до окна выдачи, тут уже собран в пакет.

— Не фига себе! — вырвалось у Лены.

— Ладно, пошли! — Вадиму стало вдруг неприятно, что его дочь, не пробыв в Штатах и месяца, разбиралась в здешней жизни лучше, чем он.

Нашли свободный столик. Лена стала выкладывать припасы, а Вадим пошел за спрайтом. Никто из посетителей даже голову не повернул в сторону путешественников-иностранцев, хотя в Америке вовсе не принято приходить в «пункты общепита» со своей едой. Однако уважение к правам личности проявлялось и здесь. Тебе так надо? Тебе так хочется? В этом нет нарушения закона? Ну и делай, как знаешь! Меня это не касается! Прекрасная философия общества индивидуалистов. По крайней мере, никто никого не напрягает.

Вид, открывшийся на Нью-Йорк с дороги, плавно подкатившей с юга к самому богатому городу мира, финансовой столице цивилизации, — поражал. Сады, домики, придорожные постройки вдруг закончились и впереди появились зубчатые очертания манхэттенских небоскребов. Увы, долго созерцать абсолютно урбанистическую гармонию не пришлось. Свой зев открыл Линкольновский тоннель.