Михаил Барщевский - Лед тронулся

Илона Соломоновна тоже, разумеется, прислушивалась время от времени к разговору сына и его тестя. Но ее переполняли совершенно иные чувства. Страх. Вадим так откровенно осуждал действующую власть, ее растерянность, отсутствие понимания роли нарождающегося класса капиталистов, что ей становилось не по себе. Прожитая жизнь научила ее, что любой разговор о политике, правительстве, — сфера интересов КГБ. Она предпочла бы, чтобы мужчины говорили о футболе. Но в сегодняшнюю новогоднюю ночь всех интересовала только эта самая треклятая политика!

Наталия Васильевна демонстративно общалась с Машей и Леной, обсуждая, в основном, предстоящую поездку в США. Ее задевала ситуация, когда молодой, пусть и хорошо зарабатывающий, зять, словно гуру, вещал и вещал, а муж, которым она привыкла гордиться, только слушал и задавал вопросы.

Анна Яковлевна и Эльза Георгиевна между салатами, карбонатом, шейкой и „семужкой“ с увлечением обменивались воспоминаниями, где и когда каждая из них научилась готовить то или иное блюдо.

Однако, как только Вадим закончил длинную тираду, суть которой сводилась к тому, что правительству, наконец, надо выработать внятную стратегию развития экономики, слово взяла Эльза Георгиевна.

— Все это уже было. И я это помню. В канун Февральской революции, в семнадцатом. Все то же самое. Пусто на прилавках, сумбур в головах. Прожекты одних, возражения других. Купечество гуляет, лошадей шампанским поит. Было, все было.

— Да! Именно так! — вдруг поддержала ее Анна Яковлевна. — Именно тогда Ленин написал: „Верхи не могут, а низы не хотят жить по-старому“. Он назвал это „революционной ситуацией“ и…

— И воспользовался ею! — сверкнув слезящимися от старости глазами, резко перебила бабушка Эльза. — Захватил власть, и вместо всех споров, как устроить жизнь лучше, просто всех ограбил!

— Как вы можете так говорить, Эльза Георгиевна?! — возмутилась Анна Яковлевна. — Ленин был великий тактик и стратег в одном лице. Он понимал, что нужно людям, а не только правящему классу. Он дал возможность рабочим и крестьянам начать жить нормальной жизнью. Он придумал ГОЭЛРО и осветил всю страну!

— А не он ли подписал Брестский мир? Не он ли выгнал из страны всю интеллигенцию? Писателей? Ученых?

— Да, Сикорский бы нам свой не помешал, — вдруг вставил слово Владимир Ильич. — Кстати, Бунин тоже.

Все присутствующие посмотрели на Лениного отца с большим осуждением. Так смотрят на шумного зрителя в зале, мешающего наслаждаться происходящим на сцене. Владимир Ильич сразу стушевался и промямлил:

— Это я так просто заметил.

Но бабушек вмешательство в их беседу представителя молодого поколения никак не смутило. Они просто не обратили на него внимания.

— Он сделал жизнь людей счастливой! Вспомните фильмы того времени. „Волга-Волга“, потом этот, как его… — Анна Яковлевна пыталась вспомнить название фильма с Мариной Ладыниной и Зельдиным. — Ну, этот, где песня „Если с ним подружился в Москве“. Про ВДНХ.

Эльза Георгиевна не пришла на помощь подруге. Наоборот, решила ее добить:

— О чем вы говорите, дорогая? А не тогда ли, когда на экранах шли эти шедевры, расстреляли вашего мужа? Не тогда ли посадили вас?

— Дорогая моя, — воспряла духом бабушка Аня, испытывавшая чувство неловкости за временный провал в памяти. — Вы прекрасно знаете, что это были ошибки. И именно партия Ленина реабилитировала и меня, и мужа.

— Только его почему-то посмертно.

— Неважно. Добро всегда торжествует с небольшим опозданием, — не сдавалась разошедшаяся старая большевичка.

— Ладно. Посмотрим, что сделает ваш Ельцин. Помяните мое слово, так же, как Ленин, захватит власть, заберет все у богатых и пообещает раздать бедным.

— И ничего удивительного, — не расслышав всех слов Эльзы, бодро продолжила Анна Яковлевна, — Ельцин воспитанник нашей партии. Он прекрасно знает труды Ленина. Он сам из народа и понимает, что народу нужно.

Все рассмеялись. А бабушки, растерянно оглядываясь, так и не поняли, что же смешного было в их споре. На всякий случай Анна Яковлевна произнесла свое коронное: „Ай, вы все дураки!“ А потом безмятежно вернулась к салату.

Времени до отъезда оставалось все меньше. Вадим с утра до вечера пропадал в новом офисе, стараясь быстрее наладить его работу, распределить своих клиентов между верными ему коллегами, и, главное, ввести в курс дела нового бухгалтера. Формально тот числился замом главного бухгалтера кооператива Аксельбанта, но на самом деле работал на фирму. Вадим искал хоть какой-то противовес влиянию Марлена на время своего отсутствия. Аксельбант поддержал его мысль об отдельном неформальном учете денег юридического филиала кооператива.