Макс Барри - Компания

– Да вроде бы нет… Находил это странным, но после стал принимать как должное.

Том удовлетворенно кивает.

– Эксперимент начат недавно, однако мы уже отметили тенденцию к сокращению нерабочих разговоров у кулеров и по телефону.

Слышен одобрительный гул. Джонс, видя, как Ева улыбается Тому, чувствует укол глупой ревности.

– Очень хорошо. Ты записала, Мона?

– А как же. – Она наговаривает что-то в прибор, похожий на диктофон, – можно не сомневаться, что заодно он служит ей телефоном, органайзером и отпирает ее машину.

– Идем дальше. Джонс?

– Да, сэр.

– Что ты для меня приготовил?

Все взоры теперь обращены к Джонсу.

– Вы имеете в виду новый проект?

Раздаются смешки. Блейк, сидящий напротив, смеется чуть громче и дольше, чем кажется необходимым Джонсу. – Да, – говорит Клаусман. – Именно для этого ты и здесь. Джонс откашливается.

– Все это, конечно, для меня ново, и общая тенденция мне не совсем ясна… но я бы занялся курильщиками. – Он делает краткую паузу на случай, если кто-нибудь скажет: «У нас уже такой проект есть» или «И этот туда же». – Вам, разумеется, известно, что среднестатистическая компания теряет пять целых семь десятых рабочих дня в год на каждого курящего служащего – из-за дополнительных перерывов. Дискриминировать курильщиков незаконно, но компания, которая борется с курением, может добиться значительного подъема. Не говоря, конечно, о пользе для здоровья работников.

– Точно, – говорит Том. – Из-за курильщиков у нас увеличиваются страховые выплаты.

– Да, и это тоже, – соглашается Джонс. – Поэтому я, во-первых, предложил бы дать некурящим дополнительное свободное время – скажем, один день в год.

– И отнять тот же день у курильщиков, – добавляет Блейк. – Или обязать их отрабатывать сверхурочно.

– Нет, это было бы незаконно. – Джонсу не хотелось бы связываться с Блейком, поэтому он воздерживается от слов типа «всем нам ясно, что».

– Бац! – говорит Ева.

– Мне думается, – продолжает Джонс, – это обеспечит нам поддержку со стороны персонала. Многие служащие недовольны перекурами, которые устраивают себе их коллеги. Решение о дополнительном дне отдыха сделает их недовольство оправданным и усилит общественное давление на курильщиков, поощряя тех отказаться от вредной привычки. Ход довольно рискованный, но учитывая, что это делается для блага самих же курильщиков, попробовать, думаю, стоит.

– Ничего мальчик, а? – улыбается Ева.

– Во-вторых, – обретает уверенность Джонс, – предлагаю устроить для курения определенное место. Сейчас они все кучкуются по двое и трое у выходов.

– Погоди, – говорит Том, – чем это поможет в борьбе с курением?

– Установим загородку с надписью «Загон для курящих». В виде общественного порицания.

Вокруг стола прокатывается смех.

– Мне нравится, – говорит Клаусман. – Похоже, ты тут на месте, Джонс. – Выждав пару секунд, он продолжает: – Займись этим. Только не объявляй о добавочных отгулах официально. Пустим слух, что руководство об этом подумывает. А загон можно поставить у аварийного генератора, как думаете?

– Я могу дать поручение хозяйственникам, – говорит Блейк.

– Вот и отлично. – Клаусман складывает губы трубочкой. – От этих разговоров мне самому курить захотелось.

– И мне, – сознается Ева, – а я уже год как бросила.

– Значит, объявляется перекур, – встает с места Клаусман. – В десять продолжим.

Меган, секретарша отдела продаж, тяжело входит в спортзал на семнадцатом этаже. На ней обвисший спортивный костюм, приклеенный к телу, как ей кажется, целым галлоном застывшего пота. Сердце бьется так, что стук отдается в ушах. В это утро она решила идти на работу пешком. Когда вдали показался «Зефир», она прибавила шагу, а под конец побежала трусцой. Она не делала этого со времен средней школы, и пробежка чуть не доконала ее.

Тем не менее она счастлива. Вчера вечером, переключаясь с одного дурацкого телешоу на другое, она наткнулась на мотивационную речь. «Достигнуть желаемого в ваших силах, – сказал ведущий с не допускающей возражений квадратной челюстью, и палец Меган задержался на пульте. – Единственное, что вам мешает, – это вы сами».

Ночью в своей одинокой постели Меган не переставала думать о его словах. Почему она, интеллигентная в пределах разумного женщина двадцати четырех лет, сидит сорок часов в неделю за столом у стенки, где даже поговорить не с кем, и переставляет туда-сюда керамических мишек? Почему отмечает каждое движение Джонса (которого последнее время часто не бывает в отделе – она надеется, что у него нет проблем со здоровьем), вместо того, чтобы завести с ним разговор? Сидни изолировала ее от всех остальных, это так, и на секретарей в «Зефире», как правило, не обращают внимания – но изменить это в ее силах. Если ее уверенность в себе окрепнет, она перестанет дичиться людей. Если она немного сбросит вес и купит себе что-нибудь модное…