Яков Гордин - Кавказ

Обращая внимание, что народ Ингуши, будучи от природы кроткий и трудолюбивый, занимаясь скотоводством и хлебопашеством, не имеет никакой религии, кроме некоторых идолопоклоннических обрядов, а потому желая предупредить могущий последовать ему соблазн со стороны соседей мухаммеданского исповедания, относился я к преосвященному экзарху Грузии с тем, не рассудит ли он послать туда одного или двух миссионеров, известных как поведением своим, так и отличными качествами, которые, находясь посреди самих ингуш, или в близлежащих к ним Российских укреплениях, могли бы примером кротости и благочестия открыть им учение Евангелия и присоединить их к православной Христовой церкви.

Преосвященный экзарх к приведению сего в действие избрал Тифлисского Сионского собора протоиерея Александра, который вместе с сим и отправляется к ингушам.

Объяснив цель предприятия сего, я предписываю вам, по прибытии означенного протоиерея, немедленно снабдить его хорошим переводчиком и, поручив военному начальству в Назрани, чтобы оказываемо было ему всякое по сему поручению поcoбиe, не оставлять его оным и с вашей стороны.

Христианами ингуши не стали, и кротость их Алексей Петрович преувеличил, но сама попытка, восходящая к идеям Мордвинова, – симптоматична.

Нет сомнения, что Алексей Петрович внимательно изучил записку почитаемого им адмирала Мордвинова, полученную незадолго до отъезда в Тифлис.

Основополагающая формула Мордвинова: “Таковых народов оружием покорить невозможно”, – явно Алексея Петровича не убеждала. Именно на оружие он, как мы знаем, и возлагал главную свою надежду. На воздействие оружием и на угрозу оружием. Хотя, конечно, не мог не согласиться с описанием тех тягот, которые предстояли, по мнению адмирала, новым конквистадорам.

Из всей записки ему принципиально близок был следующий пассаж: “…Россия должна иметь иные виды; не единую только временную безопасность и ограждение своих нив и пастбищ. Пред нею лежат Персия и Индия. К оным проложить должно дороги и сделать их отверстыми и безопасными во внутренность России. Европа устарела и требует мало от избытков наших; Азия юная, необразованная, теснее может соединиться с Россиею”.

“Перед нею лежат Персия и Индия” – напоминание о старой петровской идее, “химерической идее” Наполеона, как назвал ее Пушкин. Но и любимой мечте самого Ермолова, мечте, преграду которой поставила осторожная политика Петербурга. Великие примеры Александра Македонского, Цезаря и Наполеона были, увы, не внятны Нессельроде. Да и Александру Павловичу, утомленному европейскими делами и вообще усталому от жизни.

Но если было запрещено – хотя бы временно – продвижение в Азию через сокрушенную Персию, то был и другой путь.

Мордвинов писал: “К стороне Бухарии полезно было бы поставить себя на твердой ноге, дабы привести в зависимость народы хищные, отделяющие Россию от сей богатой части Азии; нужно соделать сильную колонию на Каспийском море при заливе, называемом Красноводский или Огурчинский, смежном с Хоросанскою провинциею. Занятие сего места в видах военных и торговых представляется важнейшим на Каспийском море. Из оного места владычествовать можно на севере против трухменцев и на востоке против хивинцев. В оном соединиться может торговля сухим путем из богатейшей восточной части Персии, Бухарии и северной Индии, а морем из Астрахани и Баку”.

Николай Семенович Мордвинов, родившийся в 1754 году и, стало быть, сформировавшийся в екатерининское время, идеологически был человеком этой эпохи с ее грандиозными азиатскими проектами. Он выдвинулся как способный морской офицер во время турецких войн. И хотя его боевая и административная деятельность связана была, главным образом с Черным морем, но будучи одним из наиболее сильных политико-экономических мыслителей александровского уже времени, он не мог не обратить свой взгляд на Азию и Каспийское море.

Как мы помним, циклопические планы Екатерины, Потемкина, Зубовых восходили к соответствующим идеям Петра I. И бурная деятельность Петра на Каспии, включая Персидский поход 1722-1723 годов, хорошо известная деятелям екатерининского времени, была одной из фундаментальных основ их азиатских планов.

Молодой Мордвинов, энергичный деятель и смелый мыслитель, питался, с одной стороны, теми же идеями, с другой – проведя в юности три года в Англии, – усвоил не только высокие представления о правах личности, но и получил представление об экспансионистском напоре английских строителей империи.