Денис Гуцко - Русскоговорящий

Футбольное поле, обрамлённое заиндевелыми клёнами, выглядело как пустой холст в дорогой раме. Декабрь был необычно морозный: зима заявилась рано. После первого ночного мороза уцелевшие на ветках листья покрылись инеем, стали ненормально красивы, соединив живое и мёртвое, тёплую осеннюю краску и лёд.

В последнем письме Ваня написал, что они хотели бы пригласить его в гости. Не желаешь ли приехать в Осло, погостить у нас? На Рождество мы уезжаем, в феврале на первом этаже будет ремонт, приезжай в марте, потому что в апреле мы уезжаем в Берлин. Сдержанно, как всегда. Бесстрастно как расписание электричек. Ничего такого, ни «пожалуйста, приезжай», ни «буду очень ждать»… Дальше, так же сдержанно — о том, что расходы они все оплатят, даже могут выслать заранее. Кристоф будет весьма рад и мечтает о дружеских отношениях. На лето у них есть планы, они на полгода переедут в Берлин — а может быть, останутся и на дольше, а в Берлине у них своего жилья нет — так что лучше не откладывать.

В марте! Будто нельзя было раньше написать! Эх, Ванька!

Эх, Ванька, солнышко моё! Наконец-то ты позвал меня!

Письмо было почти официальным, казалось, в конце просто забыли поставить печать. Наверное, подверглось тщательной правке со стороны Марины. Впрочем, все Ванины письма скорей всего подвергались такой правке. Её можно понять. Ваня писал по-русски всё неуверенней. Постскриптумы выдавали его. Он иногда дописывал постскриптумы к уже исправленным и переписанным письмам, втискивал пару неуклюжих фраз под безупречно правильные предложения. Эти строчки Митя прочитывал в первую очередь. Водил пальцем по строчкам, будто ища ответного прикосновения. Я познакомился с красивая девушкой, её звать Джен. Я стал учить немецкому языку. Завтра я пишу тест на математику, я знаю её плохо… Ваня всегда был честным. Таким и остался. Если знает математику плохо, так и пишет: плохо знаю.

Митя не мог себе представить, как он приедет к ним, как глянет Марине в глаза. Спустя столько лет. Она, наверное, совсем другая, и увидеть её — незнакомую женщину, носящую в себе их общее прошлое — будет странно. И ещё там будет Кристоф Урсус, что, в принципе, ему простительно: это его дом. Какое безобразие — гостить у человека, который увёл у тебя жену и сына! Ложиться спать в его доме, быть может, напротив их спальни. Встречаться за завтраком, улыбаться друг другу гигиеническими улыбками. Но конечно он поедет — он ждал этого долгие годы. Теперь он будет жить только этой поездкой: сначала оформлением документов, загранпаспорта, всякими бумажными казёнными хлопотами, потом сборами, грёзами о том, как он увидит Ваню в шумном хаосе аэропорта…

Ванька, Ванечка, Ванюша, сердце моё, мой драгоценный детёныш!

После того письма Митя и бросился в ЖЭУ оформлять прописку и менять паспорт.

Когда он вернулся, Светлана Ивановна всё так же курила под форточкой, обхватив левой рукой локоть правой. Комната тонула в сигаретном дыму.

— Ты так и не куришь? — спросила, не оборачиваясь, и голос её был совсем уже другим, медленным и холодным.

— Нет. Бросил.

— Молодец.

Она говорила таким голосом, когда хотела показать, что обижена. В детстве он пугался и начинал просить прощения.

Она докурила, но чтобы не оборачиваться, прикурила вторую. Она вообще-то обещала ему не курить по две сразу. Митя сел на табурет. Он пожалел, что приехал к маме на ночёвку. Идея была в том, чтобы встать с утра пораньше и идти в районную ПВС. Очередь туда занимают так же, как в ЖЭУ, часов с пяти.

Её голос стал как река подо льдом:

— Как он там?

Митя попытался отмолчаться. Мама оставляет за собой право так спрашивать. У неё, конечно, есть это право. Когда Марина уехала к Урсусу, все заботы о трёхлетнем ребёнке легли на её плечи. И пока Митя, ухватившись за первую попавшуюся работу с приличной зарплатой, прямиком из аспирантуры отправился работать охранником в банк, она растила Ваню. Учила его азбуке и счёту сразу на двух языках, русском и грузинском, лечила ангины и водила в кружок рисования. Митя помнит её лицо, когда первого сентября она вела Ванечку в школу. Именно она, бабушка, вела Ванечку в школу: она подготовила его, она показывала, как сидеть за партой и тянуть руку, когда хочешь что-нибудь спросить. И именно её непутёвый сын, однажды согласившийся отпустить Ваню к матери на каникулы, покататься по Европе , виноват в том, что с ней нет теперь её любимого внука.

Митя не рассказал ей о Ванином письме с приглашением.