Однако он встал и снял с крюка заляпанный кровью фартук, надел его, завязал тесемки. Узел оказался на том месте, где раньше был пояс галифе, но ему казалось, что они все еще на нем.
Признание в убийстве
Пер. В. Пророкова
Дело сделано, мысль эта не выходила из головы, как детская могилка на погосте, и Фарр закрыл дверь, с тяжелым сердцем побрел вниз по лестнице. На площадке третьего этажа он остановился, поглядел в маленькое грязное оконце, выходившее на гавань. Был сумрачный зимний день, но океан вдалеке Фарр разглядел. Хотя у него с собой было оружие — в коричневом бумажном пакете лежала каменная гиря, какие привязывают к оконным рамам для противовеса, — он, забыв об опасности, поставил пакет на подоконник и уставился на воду. Фарру казалось, он никогда не любил море так, как сейчас. Пусть он никогда не пересекал океана — во время войны думал, придется, но не пришлось, — никогда не следовал путями морскими, уверен был: обязательно надо. Пока он смотрел на воду, она вдруг словно ожила — в лучах солнца замелькали треугольники белых парусов. Чудесный вид только усилил тоску, и он так и стоял у окна, уставившись в даль невидящими глазами, пока не вспомнил, что пора идти.
Фарр спустился по скрипучим ступеням в темный душный подвал. Потянул за ржавую цепочку под электрической лампочкой, и когда тусклый свет зажегся, стал искать местечко поукромнее. Разжав руку, он с ужасом понял, что забыл гирю. Он пулей понесся на третий этаж и застыл как вкопанный, увидев сквозь перила, что у окна стоит какая-то старуха, водрузив свой узелок на подоконник, прямо на его пакет. Фарр, с трудом сдерживая волнение, ждал, когда же она обнаружит окровавленную гирю, но она тоже смотрела на воду и уходить не собиралась. Когда же она наконец отошла от окна, Фарр, притаившийся этажом ниже, метнулся наверх, схватил пакет и помчался в подвал.
Ему страсть как хотелось достать из пакета гирю и осмотреть ее, но он не решался. Он судорожно искал, куда бы ее спрятать, но ни одно из мест не счел надежным. В конце концов он разорвал асбестовую оплетку водопроводной трубы, проходившей поверху, и засунул гирю внутрь. Расправив оплетку, он услышал у себя над головой шаги, и его прошиб холодный пот — он испугался, что за ним следят. Он осторожно выключил свет, прокрался к стене и в кромешной тьме присел, скрючившись за старым пыльным комодом, оставленным здесь кем-то за ненадобностью. Затаив дыхание, он ждал, что сейчас сюда кто-то спустится. Фарр решил, что заорет диким голосом и рванет наверх.
Никто не спустился. Из укрытия Фарр выходить боялся: а вдруг это не кто-то посторонний, а отец, чудом оправившись от раны, разыскивает его здесь, как бывало раньше, когда он в пьяной злобе орал на сына — выискивал его во тьме, грозясь пряжкой ремня размозжить ему голову, если тот немедленно не откликнется. Это воспоминание так потрясло Фарра, что он застонал в голос. Не утешало его и то, что отец наконец заплатил за все то горе, которое он принес сыну, самую страшную цену.
Фарр, с трудом передвигая ноги, поднялся по лестнице из подвала. На улице, выйдя наконец из мрачного, прокопченного здания, он испытал невыразимое облегчение. Он стряхнул паутину с коричневой шляпы, смахнул рукой следы побелки с пол длинного пальто. Отправился дальше по улице, туда, где кончались дома, постоял у кромки воды. Ветер, гонявший по морю белые бурунчики, с силой бил ему в лицо. Он крепко придерживал шляпу. По небу пронеслась стайка воробьев, пролетела над стоявшими на якоре судами и скрылась вдали. Жадными от голода ноздрями Фарр уловил аромат жарящегося кофе, но тут же ему бросились в глаза раскачивавшаяся на волнах яичная скорлупа и трупик крысы. Едва подавив приступ тошноты, он отвернулся.
Рядом с ним стоял тощий человек в зеленом костюме.
— Точно снег пойдет.
Пальто на мужчине не было, засаленная рубашка была распахнута у ворота. Его лицо и руки посинели. Фарр, прикрыв ладонью спичку, закурил сигарету, сделал несколько торопливых затяжек. Он бы сразу ушел, но, боясь, что незнакомец последует за ним, оставался на месте.
— А мне вот стоит затянуться, так живот от голода подводит, — сказал мужчина.
Фарр слушал, уставившись в сторону.
Минуту спустя мужчина сказал, рассеянно глядя на воду:
— Холод, он на пустой желудок до самых костей пробирает.
Читать дальше