Алекс Престон - Кровоточащий город

— Ужасно. Я не знаю никого, кто готовил бы лучше тебя.

— Спасибо. Ты такой милый. Я… я часто о тебе думаю.

— Я тоже.

— Так тяжело…

— Да.

— Прощай, Чарли, — прошептала она.

— Веро…

Она положила трубку.

Я часто брал Рэя с собой в театр. Его присутствие действовало на меня успокаивающе, его презрение к писательству и актерству добавляло язвительности моим рецензиям. Мне удавалось копировать едкий, колючий стиль Верити. Даже если пьеса нравилась, я разделывал ее под орех. Выходя на свежий воздух из полутемного зала, Рэй усмехался, качал головой и начинал хохотать как сумасшедший. Немного успокоившись и утерев слезы, он прислонялся ко мне.

— В жизни так не бывает. А люди еще платят деньги, чтобы на это посмотреть. Нет, Чарли, я серьезно. Этой дуре уже давно надо было уйти от него. Обожаю такое фуфло. Все шиворот-навыворот. Как будто кто-то нарочно пишет про то, чего никогда не бывает. Прикол.

Джо пошла со мной на «Короля Лира» в «Донмар». Я заранее взял билеты поближе к сцене и ожидал вечера с нетерпением, как праздника. Весь первый акт она ерзала, так что мне пришлось в конце концов отобрать пакетик с чипсами, в котором остались уже только крошки. Сосредоточиться на пьесе не получалось — Джо то вертела головой, разглядывая публику, то просматривала тайком поступившие на сотовый сообщения. В антракте я купил нам по мороженому и повернулся к Джо:

— Не нравится, да?

— Что? Нет. То есть конечно. Конечно, да. Это же Шекспир.

— Но ты же и не смотрела толком и, по-моему, хочешь уйти. Если хочешь, иди. Серьезно.

— Послушай, Чарли, я не часто хожу в театр, а Шекспира и в школе не любила. Все так быстро говорят, что ничего не понятно. Кто с кем рассорился, почему. Я стараюсь. Стараюсь это полюбить, потому что это любишь ты. И во второй части постараюсь еще сильнее. По-настоящему. Вот увидишь, мне понравится.

Зрители возвращались на свои места. Я повернулся к сцене и сделал вид, что не замечаю, как она терзает пустой картонный стаканчик из-под мороженого.

Мы пытались что-то сделать. Пытались поддержать чахнущий огонек любви. Джо радовалась каждой моей рецензии, вырезала их из газет и вешала на дверцу холодильника, хотя они все были подписаны именем Верити и дышали злобой, высокомерием и презрением. Мы ходили в те рестораны, где бывали, когда только-только познакомились. Джо тщательно готовилась к таким выходам, подбирала наряды, не жалела косметики и много смеялась. Я пытался не отставать от нее по части энтузиазма, но быстро уставал, неизменно напивался и засыпал уже в такси на обратном пути. Мы вместе вваливались в дом, поднимались по широкой лестнице и падали в постель, где я исполнял обязательную программу, после чего каждый откатывался на свою половину, понимая, что ничего не изменилось. Джо подтягивала колени к груди, я смотрел на ее выпирающие ребра и вспоминал о Веро.

Телефон зазвонил ночью. Было начало мая, и мы с Джо лежали в полутемной спальне. Она вздрогнула, но не проснулась и только проворчала что-то и потерлась о мое плечо. Вечером мы обедали в «Е&О», и Джо показалась мне рассеянной и невнимательной, как будто мысли ее витали где-то далеко. Я рассказывал о новой постановке «Частных жизней» в Национальном театре, когда она перебила меня, подняв руку Глаза у нее недобро блеснули.

— Послушай, Чарли, я устала от всего этого. Устала складывать из кусочков то, что уж не сложится. Я пыталась, но ты же ведешь себя как законченный мерзавец. Извини, если не дотягиваю до твоих стандартов, но терпеть твою критику нет больше сил. Я постоянно чувствую себя так, словно сделала что-то плохое. Это невыносимо. Я не получила такого образования, как ты, и голова у меня устроена по-другому, но ты был мне дорог. Я хотела заботиться о тебе, делать что-то для тебя. Хотела, чтобы тебе было лучше. Ты этого не понимаешь, но тебе нужна женщина вроде меня. Женщина, которая спасла бы тебя от тебя самого. Но теперь ты такой же, как те парни из Сити. Те, с мертвыми глазами. А ведь я думала, что смогу тебя спасти. Даже не верится. Я… мне нужно идти.

Джо поднялась, и я схватил ее за руку. Она как будто ожила вдруг, обрамлявшие лицо золотистые волосы словно вспыхнули. Может быть, потому, что чувства ее проявились с такой силой, я вспомнил, как мы целовались на полу в оранжерее в Спитлфилдзе, как прыгали в темноте брильянтовые сережки, когда мы занимались любовью в ее спальне, как она перевязывала воздушные шары, которые купила для моей вечеринки.