Владимир Маканин - Удавшийся рассказ о любви

— Осень.

Лариса Игоревна (деловая женщина, хозяйка!) склонилась к бумагам. Цифры зачеркивала, цифры вписывала.

Но вот подняла глаза.

— Я так и не почитала тебе... Из твоей последней повести. Хочешь? Страницы, которые люблю.

— Нет.

Нет так нет. Она опять придвинула поближе бумаги.

— Бюджет изучаешь? Расход-приход. Все сама?

— Сама.

Лариса Игоревна на миг прислушалась: в комнатах тихо, девочки у нее славные, одеты-обуты, все хорошо, все налажено... и все-таки сама! Считать-пересчитывать! (И смету года пересмотреть.) Экономика должна быть экономной и в ее скромном деле.

— Как насчет чая? — спросила.

— Чай да чай. Сколько можно! — ворчнул.

Смета сметой, а от мысли, что Тартасов не исчез, никуда не делся (вот он, сидит), Лариса Игоревна услышала, как вдруг поджалось ее живучее сердце. Стиснулось... и теперь сладко расслаблялось. Вот ведь любящий инструмент! (Как долго работает и верно служит.) Не рассказать ли Тартасову как бы о некоей другой женщине... О неменяющейся природе женского сердца — вдруг его вдохновит? И о когдатошнем жертвенном приходе к Вьюжину. Хотя бы намеком.

В волнении и в легком испуге (нет, нет! мужчине не понять!) она налила себе боржоми. А в дверь стук.

Лариса Игоревна припала губами к пузырящейся влаге. Волнение не покидало. Предчувствие?.. (А в дверь снова — стук, стук.) Лариса Игоревна крикнула: «Войдите!» — В дверь успели стукнуть еще разок-другой. И вошли... Галя.

В белой маечке, плотно обтягивающей грудки и животик, Галя гляделась очень свежо. Она стройненькая. (Выпила свой кофе, всласть покурила и теперь, видно, заскучала.)

И заскучавшая пришла сюда:

— Где этот дяденька?.. Который в долг?

Приостановившись в дверях, Галя не посмела войти в кабинет (уважение к Ларисе Игоревне). Она лишь издали махнула ему тонкой своей ручкой — пошли, артист!

— Писатель. Я писатель, — поправил ее Тартасов.

— Один фиг без денег.

Она зацокала каблуками по паркету прихожей. Шла, не оглядываясь, в свою комнату — Тартасов, сглотнув ком заждавшейся слюны, кинулся вслед за ней.

Ларисе Игоревне только и остался звук его спешных, боявшихся отстать от Гали шагов. Ей стало на миг больно. (Но ведь не так больно, как в былые годы, когда не могла жить без этого человека.) «Надо же! Все еще люблю...» — подумала, притронувшись к груди, где сердце ощутило укол.

Главное — не огорчиться сразу. А дальше мы умеем. Пересилим...

Она, пытаясь улыбаться, выпила еще боржоми, отличный напиток! (Надо заказать ящик.)

А в дверь опять стучали.

— Здравствуйте.

Мужчина. Хорошо одет. Лысина. И взгляд очень, очень знаком... Силы небесные! Зачем он здесь?

Лариса Игоревна не столько смутилась, сколько удивилась его здесь появлению: он же из тех. Он из властных и важных!.. Обычно веселятся в дорогих банях. В закрытых богатых пансионатах... Именно там их ублажают голыми девочками — с двумя-тремя сразу. Лепят компромат... а что ему здесь? в ее тихом заурядном заведении?

Вьюжин, холеный и великолепно одетый (он, он! вот только как гладко полысел!), улыбался. Мягко сбавив голос, повторял:

— Здравствуй. Здравствуй, Лариса!

Он стал рассказывать, как еле отыскал ее, как звонил и как ее девочки (скрытницы!) обо всем умалчивали. Какая таинственность! И какая вышколенность!.. А все же он вызнал у них адресок и теперь рад, рад, рад ее видеть — здравствуй же! здравствуй!

Лариса Игоревна глянула, скользнув скорым глазом в окно, где стояла его машина. Солидная машина, но без шика (маскируется)... И без шофера — сам приехал, один.

— Один, один! — засмеялся Вьюжин, перехватив ее взгляд.

Лариса Игоревна, не зная, как себя вести в столь новой ситуации со старым знакомцем и былым коллегой, сделалась строга. И прямолинейна. Эта манера ее всегда выручала. Она рада. Она рада его видеть. Но здесь у нее сама обычность. Девочки просты. Скромны. Никаких выкрутасов и ляпов. Здесь всё, как дома . Рада принять... Рада вас видеть...

— Тебя. Скажи — тебя... Лариса! как не совестно!

— Рада тебя видеть.

И продолжала — она слышала, конечно, о головокружительном его продвижении. Знает и о его месте в нынешних верхах, но... но девочки у нее скромны, обычны. Зачем они ему? (Столь крутое начальство пусть развлекается где-то у себя.)

— Какие девочки! Я тебя искал. Тебя, Лариса...

В это она уж совсем не могла поверить. Глупости.

— Напрасно не веришь! Я помнил. Да, забывал... Да, время... Но все равно помнил о той нашей встрече. Представь... Я вдруг узнал, где ты, — и словно бы вспыхнул. Импульс чувственный, мгновенный, минутный. Но такой силы!..