Владимир Гармаев - Журнал «Байкал» 2010–01

Между прочим, что небезынтересно, у всех перечисленных поэтов жены восточного происхождения: у А. П. — кабардинка, у Ю. К. — казашка, у В. Б. — татарочка, одним словом, Золотая Орда в семейном варианте. Лишь у Кошеля дуэт славянский: он и его жена белорусы. А если меня приплюсовать, то и получается Евразия в миниатюре.

Позвонил Н. И., у нее очень бодрый «жизнеутверждающий» голос. «Сегодня я в хорошем настроении назло вчерашнему», — объявила она. Сразу же спросила, не могу ли достать билеты в МХАТ на «Тартюфа». Сейчас дефицитный спектакль. Назвала еще кучу спектаклей — «Дом на набережной» на Таганке, «Юнона и Авось» в Ленкоме, что-то в «Современнике». Я ее в шутку называю Натальей Мельпоменовной. Очень беспокоилась насчет Саши Соловьева. Блаженный какой-то стал. Ведь надо жить по Дарвину. Выживает сильнейший. А у Саши с его головой-то, связями, с семьей все дороги открыты. Ведь деньги ему надо в семью нести.

Обещала рассказать анекдот, но не по телефону. Признается, что замуж не может выйти. Мужчины все козлы пошли. Как с такими жить, ведь воспитывалась на классиках, на Большом театре.

Был у Н. М. Теплый прием — армянский портвейн. Просидели до четырех утра. Автобусная улица тиха. Ночь теплая, дверь на балкон открыта.

Вспоминали Булгакова, рассказ Бунина «Солнечный удар».

Много говорили о Высоцком. Спектакли о нем на Таганке. Перебирали знакомых — Леонид Володарский. Он наконец пробивается в толстые журналы. Над Таганкой видели летающую тарелку. Просто караул. У Н. М. мечта — стать переводчиком с французского. Она показывает альбом с видами Парижа, антологию французской поэзии XIX–XX вв.

Чем больше города, тем больше одиноких.

Плодотворно позанимался в Ленинке. «Намтар» Миларайбы в издании Jong’a. Обнаружил в подсобке двухтомник Баратынского дореволюционного издания.

Прочитал рассказ Нарайана «Валмики». Точнее, литературный пересказ о Рамаяне и ее творце Валмики. Много перекличек с Гэсэром. Оба героя небесного происхождения. Есть существенная разница: если бурятский герой — сын верховного небожителя Хормусты, то индийский — одно из перевоплощений Вишну. Это уже в русле индийской мифологии, которая настолько древняя и причудливая, что Валмики сам становится персонажем созданной им поэмы о Раме и повествует герою о себе.

Имя же героя возникает от многократного повторения слова «Мара, мара…», которое при смешении звуков образует «Рама». Мара — бог, олицетворяющий Зло в мире сансары, его дочери, по буддийской легенде, искушают Шакьямуни в момент его медитации под деревом бодхи. Рама — имя, которое, если его несколько раз произнести вслух, делает человека лучше и сильнее.

Из одних и тех же звуков рождается образ бездны и образ спасителя — так странно и мудро устроен этот мир. Вначале было Слово — Мантра.

К девяти утра — в Ленинке. Записался на очередь для ксерокопирования издания «Намтара» Jong’a на французском языке. Сделали к 13.00 20 стр. Читал О. Ф. Ольденбурга. «Буддийские легенды» — два произведения, одно — о перерождениях Будды, другое — о перерождениях боддисатвы. По форме — джатаки.

По дороге в ИВ АН (Институт востоковедения Академии наук СССР) зашел в Книжную лавку писателей, где встретил В. Бояринова. Менандр, Э. По, «Золотой теленок», «День поэзии — за 25 лет» — в отличном полиграфическом исполнении.

Посидели дома у Володи Бояринова. Немножко коньячку. Сам хозяин не пьет. Вышел только что из запоя. Ходит по лезвию ножа: у него проблемы с желудком. Хочет переводить Айдурай Мэргэна (улигер). Он с женой Розой пошли на вампиловскую «Утиную охоту» на Москвина.