Камилл Бурникель - Темп

Тут взгляд Арама упал на серию объявлений, которые сначала напомнили ему те предложения, которые обычно встречаются подколотыми к «Америкен Экспресс». На первый взгляд они, казалось, дисгармонизировали со всем остальным. А главное, в них царил, и совершенно неприкрыто, тот дух посредничества, за которым в прошлом обращались к посыльным, барменам, метрдотелям. Те, кто сменил прежних распорядителей, уже больше не считали необходимым казаться скромными или боязливыми. И хороший тон как таковой здесь был уже не чем иным, как притворством и двусмысленностью. Вне всякого сомнения, Тобиас перевернулся бы в своем гштадском порфировом мавзолее, доставь ему кто-нибудь эти объявления. Ему показалось бы скандальным не столько их содержание, сколько то, что они появились в его журнале. Как же быстро летит время. А в последнее десятилетие просто невероятно быстро. Время и ритм времени. Меняющийся параметр. Только на этот раз внезапно участился, передавая свой ритм метроному, человеческий пульс. Больше не существует ma non troppo. [32] Только не слишком (итал.). Бешеный галоп, в котором все выставляют свои ягодицы. И тем не менее, даже несмотря на это, появление подобной информации в журнале, где, казалось, все было направлено на то, чтобы поддерживать марку фирмы, разумное использование денег и досуга, ошеломляло.

Он прочитал следующее: «American gentleman, 42 occasional visitor to Europe, wishes to correspond with attractive and witty ladies who may by occasional visitor to America. Will answer all letters and return all photos…». [33] Джентльмен-американец, 42 года, предполагающий посетить Европу, желает переписываться с привлекательными и остроумными леди, которые предполагают посетить Америку. Отвечу на все письма и верну все фото… (англ.).

И это даже не был тон наивных матримониальных объявлений, а тон простого желания завязать контакты при минимальных усилиях. Или вот, среди прочих, такое объявление, еще более прозрачное: «I am a yong Persian female studentt (21). I love travelling. I would like travel through U. S. A. Please write to Box n 66. 73 ACCUEIL»… [34] Я молодая студентка (21 год) из Персии. Люблю путешествовать. Хотела бы путешествовать по США. Пишите, пожалуйста, по адресу: Почтовый ящик № 66.73. Гостеприимство (англ., франц.).

В этом контексте содержащийся в названии журнала оттенок «ретро» выглядел весьма двусмысленным, хотя отныне подобное толкование предполагалось и принималось. Следующая фаза должна предполагать, что в разделе девушек кандидаты будут указывать объем бедер и груди, а в отделе мужчин — размеры пениса. Все это казалось скорее забавным. Однако что общего между Тобиасом с его журналом и подобным промыслом? Подобные предложения, опрокидывая ход времени, отсылали все эти новые отели с кондиционированным воздухом и огромными площадями к дурной репутации этой профессии от самых ее истоков: когда постоялый двор был не чем иным, как лупанарием, вертепом, дурным местом. Это лишний раз подтверждает, что одно и то же слово может означать разные вещи.

Арам, возможно, потому, что он приближался к пятидесяти, не очень жаловал эти напоминания об убыстрившемся ходе времени, который силою вещей делал из него в какой-то степени зрителя этой иконоборческой суматохи, разбивающей модели, которые в действительности никогда не были его моделями.

Все поменялось, едва ли не в один день. В результате всеобщего отказа от ритуалов и от литургии. Он ощущал себя слишком посторонним, чтобы это могло его затронуть или ущемить. Он родился на обочине и не страдал от этого. По существу, весь этот мир стал его миром лишь потому, что его причислили к нему в эпоху «Отеля на водах» с помощью привилегии, которой он не добивался, но которую своим жестом подтвердил Тобиас, сделав его наследником.

Как только он получил эту долю причастности, заинтересованности — долю, которая весьма уменьшилась после дележа с другими наследниками и после выплаты налогов, — он стал свидетелем медленного и торжественного, начавшегося с периферии развала фирмы. Однако поскольку и жизнь уходила тоже, он склонен был рассматривать эту получившую отсрочку катастрофу во взаимосвязи с естественным процессом своего собственного существования, включающего неизбежную эрозию и сдачу позиций. Его истинными «домами» оставались рассеянные, словно на какой-нибудь астрологической карте, места, куда он время от времени возвращался, и каждое из них было созвучно той или иной части его самого, тому или иному событию, моменту счастья, болезни, внезапной опасности, угрожавшей даже его жизни, — как, например, в Мюнхене, когда забаррикадировавшийся в его комнате бывший нацист целился в него из револьвера, — наконец, целому множеству мимолетных приключений. Каждый из этих «домов» хранил свой особый аромат, память об иной реальности, и когда он туда возвращался с другого конца света, то тотчас обнаруживал «влияния», которые испытывал здесь на себе в прошлом. Эти места никогда не были для него «жилищами», а лишь транзитными пунктами, бродами, мостами, соединяющими один берег с другим, и истинным его местом всегда оставалась их перемена.