Пол Бродёр: На Багамах

Впервые опубликовано в журнале «Playboy», №8, 2001

Седобородый Колумб ладонью вверх протягивает руку парочке индейских вождей, несущих луки. Поблизости гологрудые туземки растирают маис. На Колумбе нагрудник кирасы, бриджи и пурпурный плащ. Под мышкой у него шлем с забралом, блистающий великолепием алого плюмажа. Сабля — в ножнах.

Фаустман с женщина в солнечных очках от Армани, строгой шелковой блузке с открытым воротом, золотистых парчовых брюках в обтяжку и сандалиях на высоком каблуке поднимаются по лестнице к бару и ресторану на втором этаже международного аэропорта Нассау. Женщине — в руках у нее сумочка от Гуччи — за тридцать. У нее загорелое и слегка осунувшееся лицо, черные блестящие волосы забраны наверх в шиньон, а потрясающей фигуре сильно недостает полноты. Она тоже летела сегодня утренним рейсом «Дельты» из Ла–Гуардии — в одном самолете с Фаустманом, — и полетит «Багамас–Эйр» днем туда же, куда и он, — на Элевтеру. Она тоже направляется на остров Гавань. Фаустман узнал об этом, стоя у нее за спиной в очереди за билетами. И там же, пробужденный ее роскошно позолоченным крупом от грез о том, как забрасывает удочку на рыбу–лисицу, он предложил ей составить ему компанию и выпить. Подобно Колумбу он высок, бородат, осанист, ему за сорок. Только вместо шлема с забралом несет портфель–дипломат и алюминиевый тубус с разборной удочкой для лова на муху. Чтобы поддержать разговор, пока они поднимаются, он рассказывает женщине, что иногда таможенники требуют открыть тубус и вывалить все содержимое для досмотра, когда он возвращается в Штаты. Ни Фаустман, ни женщина фрески за спиной не замечают.

Уже в баре женщина перегибается к нему, чтобы прикурить, прикрывает его руку своей, защищая огонек от сквозняка, — ногти у нее остро заточены, — и просит у официанта стакан чаю со льдом. Фаустман заказывает пиво.

— Джек, — представляется он. — Джек Фаустман. Я летел «Дельтой» из Нью–Йорка. И тоже на остров Гавань.

Женщина бросает взгляд на алюминиевый тубус, который он водрузил между ними на столик из огнеупорной пластмассы.

— Рыболов Фаустман, — роняет она. В ее голосе слышится какая–то безжизненность, а в лице читается утомление.

— Фаустман — охотник на рыбу–лисицу, — с улыбкой поправляет он.

Женщина отодвигает стул от столика и кладет одну ногу на другую. Босая нога подрагивает у края поля зрения Фаустмана. Стой он сейчас на полосе отлива, уже давно бы забросил — он обычно реагирует на малейшее движение, на тень, думая, что приближается добыча.

— Известный повсюду как Джек–Лисолов, — добавляет он.

Женщина смеется. На острове Гавань такие обращения обычно оставляют горстке профессиональных гидов, знаменитых тем, что у них радары вместо глаз, что они могут провести шестом свои ялики так, что ни одна волна не плеснет, что, когда рыба близко, они каменеют в неподвижности, как памятники выдержке.

— Вы часто ездите на остров? — спрашивает она.

— Когда только удается.

— Я тоже. Странно, что мы раньше не встречались.

— Наверное потому, что я все время на отмелях.

— Рыбу–лисицу ищете?

— Скорее, выслеживаю.

— Звучит зловеще.

— На лисиц нужно нападать из засады, — объясняет Фаустман. — Они же возникают из ниоткуда. И глазом моргнуть не успеешь, как спугнешь.

— Мудро с их стороны — блюсти такую осторожность. Хищников на них хватает.

— Ну, я–то ловлю и выпускаю, — говорит ей Фаустман. — Я отпускаю своих лисиц.

Женщине, похоже, это забавно. Ее нога подрагивает.

— Ловлю и выпускаю, — задумчиво повторяет она.

— В реальной жизни я преподаю морскую биологию. В Институте океанографии на Лонг–Айленде. Моя специальность — омоложение кораллов.

— Как вы сказали?

— Омоложение кораллов, — медленнее повторяет Фаустман.

— Вы имеете в виду — таких кораллов, из которых рифы? Которые я увижу, когда завтра утром выйду на пляж?

— Таких кораллов, из которых сделаны рифы, из которых сделан вот этот песок. Поэтому он такой розовый.

— Расскажите мне, как им это удается, — просит она.

— Рифы выстроены из известняковых отложений и скелетиков бесчисленных полипов и других крошечных организмов. Они умирали и оседали на океанское дно сотни миллионов лет. А у песка цвет такой — из–за измельченных окаменелых известковых красных водорослей. Так вышло, что эти организмы доминируют с наветренной стороны острова.

— Какой облом — знать, что загораешь на кладбище.