Даниель Жиллес - Под сенью благодати

Задержавшись из-за этой небольшой семейной сцены, Бруно появился в Булоннэ лишь к вечеру. Сильвия играла один на один с Жоржем. Бруно присел на скамью и стал дожидаться конца партии.

Во время спора с матерью он немного разволновался, но при виде Сильвии, грациозно бегавшей по корту, скоро успокоился. Он не отрывал глаз от нее; правда, играла она довольно бессистемно, но так изящно приседала и поворачивалась на пятках, что он забывал смотреть, куда падают ее мячи. Приподнявшись на цыпочки, словно маленькая Победа, она подавала мяч, и Бруно всякий раз, трепеща от нежности, ждал той минуты, когда она всем корпусом откидывалась назад и под натянувшейся белой кофточкой отчетливо проступали очертания ее груди.

«А ведь и впрямь, должно быть, ужасно, — думал он, — вдруг обнаружить, как это случилось с Жаном-Луи, что ты перестал любить ту, которую, казалось, любил и сжимал в своих объятиях. Но какое мне в сущности дело до Габи и Жана-Луи? Моя семья меня больше не интересует; я даже не чувствую себя ее членом, с тех пор как появилась Сильвия».

Юбер, по обыкновению, не показывался весь вечер. Милорда тоже не было видно. Жорж, Сильвия и Бруно сыграли несколько партий новыми мячами, подаренными госпожой Эбрар, затем уселись на траву, чтобы перекусить. Бруно предпочел бы побыть наедине с Сильвией, которой — он чувствовал — хотелось этого не меньше чем ему. Не обращая внимания на присутствие Жоржа, она то и дело нежно улыбалась Бруно и, сидя возле него, поминутно касалась его руки. К концу еды она так настойчиво стала отсылать Жоржа, что Бруно был даже немного смущен. Наконец, под предлогом, что нужно отнести в оранжерею теннисную сетку, им ненадолго удалось уединиться. Они обменялись горячим поцелуем. И воспоминание об этом не покидало Бруно весь вечер. Он чувствовал вкус ее поцелуя на губах, даже когда вернулся в коллеж.

— Не стоит продолжать! — воскликнул Жорж. — Все равно я ничего не понимаю, ровно ничего.

Он с раздражением стер с доски все, что на ней было написано, и вытер о штаны выпачканные мелом пальцы. Эти приступы отчаяния возобновлялись всякий раз, как Бруно принимался вместе с ним повторять тригонометрию. Сидя верхом на парте, Бруно терпеливо ждал, что будет дальше: конечно, мсье сейчас заявит, что нужно все послать к черту, что не стоит идти на экзамен, что лучше записаться в Иностранный легион. Ведь, скажет он, существуют же электронно-вычислительные машины, которые… Жорж был большим любителем воскресных газет.

— Пичкать нас всем этим! — воскликнул он. — Разве это не бесчеловечно? Не достойно презрения? Ведь существуют же вычислительные машины, которые…

— Ты это уже говорил вчера, — оборвал его, рассмеявшись, Бруно. — Лучше сделай последнее усилие и постарайся понять. Это не так уж сложно; надо только попытаться представить себе, как это происходит, «увидеть» — вот и весь секрет. Вообрази круг с радиусами, которые перемещаются по часовой стрелке, углы…

— Да замолчи ты, замолчи! — со злобой выкрикнул Жорж. — Ты сведешь меня с ума своими углами и радиусами! Я уже сказал тебе, что ничего не понимаю, ровным счетом ничего. Да я и вообще никогда не понимал тригонометрии; начиная с шестого класса, математика была для меня страшным кошмаром, гнетущим, давящим, способным свести с ума. Когда я занимаюсь ею, у меня появляется ощущение, будто я погружаюсь во мрак, натыкаюсь на мебель, ищу выхода и никогда не смогу его найти. — Он вздохнул. — Подумать только, что существуют типы, вроде тебя, для которых все это ясно и просто и которые смеются надо мной! Сам понимаешь, это кого угодно выведет из себя!

— Но я вовсе не смеюсь над тобой! — запротестовал удивленный Бруно.

Ему и в голову не приходило, что Жорж может страдать из-за своей туповатости. Наоборот, ему казалось, что Жорж вполне доволен собой.

— Ты считаешь, — продолжал Жорж, — что мне наплевать на тригонометрию. До некоторой степени ты прав, но это потому, что я не могу поступить иначе. Понимаешь? Она мне часто снится по ночам, я вижу цифры и формулы, которые летят в меня со всех сторон, и просыпаюсь в холодном поту,

— Ты можешь выучить их наизусть, — ободряющим тоном сказал Бруно. — Я написал тебе все основные формулы на двух листочках, это не так уж много, признайся.

— Учить наизусть! — вспылил Жорж. — Да я только этим и занимаюсь вот уже сколько лет! И все зря: стоит экзаменатору задать мне вопрос не в том порядке, в каком я выучил, и я все путаю.