Даниель Жиллес - Под сенью благодати

Юноша ждал этой минуты с самого полудня, но, оглушенный криками зевак, треском моторов, музыкой, которая лилась из шипящих громкоговорителей, сначала лишь улыбался. Его охватила знакомая с детства глухая, щемящая тоска, какую он неизменно испытывал на подобного рода праздниках; шум на минуту утих, и, воспользовавшись этим, он решил поведать о своем состоянии Сильвии.

— Ярмарки, — сказал он, — и вид веселящейся толпы всегда повергают меня в уныние. То, что заставляет других смеяться, у меня вызывает желание плакать. Странно, не правда ли?

Сильвия улыбнулась ему, но улыбка эта была не такая, как всегда, и веки ее на этот раз не затрепетали.

— Тебе тоже грустно, моя маленькая Сильвия, но по другой причине. Ты уверена, что я не могу тебе помочь?

— Ты славный, Бруно, — сказала она, взяла его за руку и погладила. Слегка поколебавшись, она добавила: — Я не хотела тебе об этом рассказывать, но, пожалуй, ты должен знать о том, что произошло. Мы с Юбером повздорили сегодня утром. Ты меня знаешь: я вспыльчива, раздражительна. Он до того возмутил меня своими несправедливыми упреками, что, потеряв рассудок, я швырнула ему в голову кофейник, который держала в руке. Кофе брызнуло и обожгло ему подбородок. Ты, наверно, заметил пластырь. Нелепо и неприятно, правда?

Она перестала улыбаться и, не выдержав полного нежности взгляда Бруно, опустила голову. Она стояла, прижав к груди смешную тряпичную куклу, которую Жорж получил в качестве премии в тире. Неужели эта тихая девочка могла?..

— А из-за чего вы повздорили? — спросил он. — Как всегда, из-за этих дурацких денег? Или…

— Из-за денег… и еще из-за кое-чего, — нерешительно ответила она. — Ты помнишь наше намерение поехать в июле всем вместе недели, на две к морю? Я и раньше говорила об этом с Юбером, и он, казалось, был согласен, но сегодня утром, когда я сказала, что уже написала и попросила оставить за нами виллу, он вдруг взорвался. Он упрекнул меня в том, что я думаю только о развлечениях и… всюду таскаю тебя с собой…

— Я догадывался об этом, — сказал Бруно. — Да, я чувствовал, что между вами что-то произошло и что я в какой-то мере к этому причастен. Он, конечно, считает, что я слишком внимателен к тебе, что я…

Им пришлось замолчать, так как громкоговорители снова принялись орать на всю площадь. Сильвия смотрела на него так ласково, словно хотела его поцеловать. От волнения слезы обожгли ей глаза.

— Особенно ты должен остерегаться Милорда, — сказала она, подойдя совсем близко к Бруно. — Он ненавидит тебя: это он настраивает против тебя Юбера, потому что сам Юбер человек вовсе не злой.

Из «Дворца вселенских чудес» стали выходить зрители. Сильвия заметила в толпе светлую фетровую шляпу Милорда, возвышавшуюся над беретами и кепками. Еще оставалось время, сказать несколько слов на ухо собеседнику.

— Запомни, Бруно: все это, собственно, не имеет никакого значения. Я люблю тебя, очень люблю — это главное. И, что бы ни случилось, я буду всегда счастлива, пока ты со мной.

В эту минуту к ним подошли остальные мужчины, и они все вместе завершили обход аттракционов. Жорж не хотел уезжать с ярмарки, не покатавшись на автоскутере, но перед аттракционом было много народу, и им пришлось стоять в очереди. Бруно, взволнованный только что услышанным, даже и не пытался сесть в одну машину с Сильвией, — он видел, как Сильвия села в красный автомобильчик, куда вслед за нею с трудом втиснулся Юбер, которому пришлось прижать свои длинные ноги к самой груди. Бруно объединился с Жоржем, а Милорд, боясь испортить костюм, воздержался от катания и, облокотясь о барьер, стал дожидаться их в толпе зрителей.

Жорж завладел рулем и с видимым удовольствием пустился на поиски приключений. Он заметил автомобиль, в котором сидели две девушки, и принялся энергично их преследовать. Ему удалось несколько раз стукнуть их машину, и, когда удар получался особенно сильным, это вызывало у него веселые взрывы смеха. Девицы, раззадорившись, стали в свою очередь преследовать его, но он ловко уклонялся от их ударов и, отъехав на безопасное расстояние, иронически помахивал им рукой. Оглушенный шумом и криками, Бруно сидел в машине и не принимал участия в игре. В голове у него звучали слова, услышанные в течение дня, — они исчезали, снова появлялись, сливались в своеобразную песенку. «Всегда одевались в черное в мои времена крестьяне, — говорил Милорд, — а теперь у них денежки, видать, завелись в кармане». «Деньги и еще кое-что», — вздыхала Сильвия. «До чего же удивительна эта женщина-змея, — вторил ей Юбер, — кожа в клеточку расчерчена, как лягушка, зелена».