Вадим Чекунов - Пластиглаз

– Ну, раз так, считай, первый шаг сделан. Тогда бросай курево, - говорит Ромка, застёгивая халат.

– Слушай, а долго нужно, чтобы накачаться, как ты? - уважительно разглядываю его фигуру.

– Накачаться пивом можно, и бормотухой. Накачать – шину у велика, - смеётся Ромка. – Мускулатуру, Эскимос, можно исключительно развивать. Развитие – постулат жизни. Понял?

Я киваю.

– Короче, два раза в неделю – делаешь вот такое упражнение, на широчайшие.

Ромка упирается одной рукой в скамью – та шатается и скрипит – и показывает, как тянуть.

Из тёмного проёма дверей высовывает кудрявую голову Ленка – молодая продавщица.

Она появилась в магазине совсем недавно, и пользуется повышенным вниманием Ромки.

Ленку пытался взять в оборот Лауреат. Подойдя к ней на обеде, в её первый день, протянул руку и представился: «Очень приятно – Виктор Тугоёбов!»

Столовка тихо заржала. Но Ленка не растерялась – взяла половник и едва не заехала Лауреату по кумполу. Тот успел увернуться и очень зауважал её.

Ленка разглядывает нас и вдруг довольно похоже на Пугачёву поёт:

Выходят на арену силачи!

И цепи рвут движением плеча!

Ромка хитро прищуривается.

– Чего надо-то?

Ленка просит помочь её нарезать масло.

Мы заходим в подсобку. Там уже стоят раскрытыми две коробки. Беру кусок обёрточной бумаги, прилепляю его к торцу брикета. Прижимаюсь грудью к брикету. Потом специальной резкой – две металлические ручки с тонкой струной между ними, - обхватываю здоровенный кусок масла и тяну рукояти на себя. Струна с лёгкостью проходит сквозь брикет. Если двое режут, сподручнее, конечно. Но можно и одному.

Я уже неплохо научился нарезать, однако сейчас дело не ладится. Выходят кривые куски. Меня сильно отвлекают Ромка и Ленка. Они возятся в дальнем углу – мне плохо видно с моего места, но я замечаю, как Ромка запускает продавщице руку под халат. Полы халата задираются, Ленка поднимает ногу. Я смотрю на её колено и белое бедро.

Ленка отталкивает Ромку и что-то шепчет. Ромка по-гусарски хмыкает, хлопает её по заду и выходит во двор.

Раскрасневшаяся, поправляя халат, Ленка подходит ко мне и оценивает работу.

– Давай помогу, - берется она за одну из ручек маслореза.

Мы тянем вместе. Между пуговиц Ленкиного халата я вижу её грудь.

У меня так стоит, что я боюсь, Ленка это заметит, хотя на мне халат и сверху - фартук.

Ленке двадцать лет. По сравнению со мной и моей Наташкой – совсем взрослая.

Ленка сосредоточенно дует на падающую на лоб чёлку...

***

...В кладовке темно и тесно.

Ленка привалилась спиной к вороху вонючих ватников и каких-то халатов. Одной рукой она притягивает меня к себе, другой треплет по затылку.

Места совсем мало. Локтём я всё время задеваю целый ворох швабр, составленных в углу. Сквозь щели в двери льётся бледный свет. Слышны чьи-то голоса.

Я запускаю руку под Ленкин халат.

– Ну не спеши, хороший мой... – шепчет она мне в ухо. – Ну не спеши...

Под моей ладонью её тёплый живот. Губами я утыкаюсь в грудь Ленки и сквозь халат целую её. Ленка прижимается ко мне всем телом – я чувствую запах мыла и свежевыстиранного халата. Прежде чем я успеваю нащупать край её трусов, взрываюсь толчками влажной теплоты. До судорог в ногах. Непроизвольно отстраняюсь, чуть не отталкиваю Ленку.

Я обкончался. Кончил прямо себе в штаны. Спустил. Там всё липко и мокро.

– Ты чего? – в полголоса спрашивает Ленка. – Ты... ты чего – всё, что ли?..

Я пытаюсь уловить в её голосе насмешку. Но Ленка всего лишь пробует погладить меня. Слабо отдёргиваю голову. Царапаю задвижку на двери. Ленка кладёт свою руку на мою и прижимает палец к губам. Её лицо близко-близко от моего. Я чувствую её дыхание. Высвобождаю свою руку.

Послушав несколько секунд, открываем дверь. Никого.

Ленка хочет что-то сказать, но я выбегаю во двор.

Чуть не сталкиваюсь с Рашидом.

В штанах противный холодок. Ноги подрагивают в коленях.

– Где тебя носят? – хмурится Рашид и внимательно смотрит на меня. – Ты чего такой заполошный?

Я не знаю, что сказать.

Рашид кивком зовёт за ним.

Оглядываюсь. Свидетелей позора нет. Только Степан Николаич, брезгливо нюхающий деревянные ящики у помойки, вдруг смотрит на меня и щурит глаза.

– Я сейчас... в туалет только...

Рашид уходит в мясной отдел.

Я запираюсь в туалете бакалейного – он самый светлый и там всегда есть туалетная бумага. Спустив штаны с трусами до колен, оттираю, как могу, следы любовной утехи.