Игорь Афанасьев - PHANTOM@LOVE.COM (ФАНТОМ - ЛЮБОВЬ)

На протяжении первой недели Филипп несколько раз пытался написать обещанное письмо, но каждый раз, когда он выводил на бумаге первые строчки: «Дорогая Лариска!» — ему хотелось плюнуть самому себе в рожу, и он отшвыривал бумагу и ломал карандаши. Стихи и мелодии приходили все какие-то печальные, и бодрых студенческих куплетов не получалось.

Забывался днем на работе, а по вечерам выручали посиделки у костра с гитарой в руках. Стихи сами выскакивали из его башки, его песню про скоморохов пели уже все вокруг, а он все присочинял новые, и вместо заслуженного отдыха командир отряда таскала его за собой на всякие вечеринки с начальниками строительных управлений. Пока рядовые бойцы дисциплинированно уваливались спать, Филипп наяривал песни для вечно смурных и пьяных дядек, а затем тащил под руку к бараку невменяемую от водки командиршу отряда. Утром она ему втолковывала, что общение с руководством — это часть организационной работы, и что это даст всем дополнительные заработки. Филипп понимающе кивал головой и оправлялся на очередной каторжный наряд.

Кроме тайных выходов с друзьями за выпивкой, ни в какие бравые походы Филипп больше не совался. На выпускной вечер в школу он все- таки попал и убедился в том, что Юлькины предупреждения были вполне обоснованными. Под угрюмыми взглядами выпускников их однокласницы висли на студентах, как шишки нового урожая на кедрах, и кто знает, сколько новых сюжетов завязалось в эту выпускную ночь. Что правда, ночью это назвать было трудно. Солнце прикорнуло на каких-то полчаса и вывалило на небо вместе с толпой студентов и школьников, которые заполнили автобус и двинулись встречать рассвет на Оби. Здесь самые отважные местные парни утерли нос заезжим ухажерам: они разделись и дружно принялись нырять в холодной Оби, демонстрируя мужество и закалку. Но одноклассницы даже не заметили подвигов своих однокашников, и одного из них чуть было даже не позабыли на берегу. Выпускной вечер закончился все же без драк и изнасилований, что было отмечено руководством, как возросший морально-политический уровень студенчества.

Что правда, призывы руководства к дисциплине и осторожности оказались не напрасными: уже через несколько дней соседний студенческий отряд отправлял в Ивано-Франковск два цинковых гроба. Погибли ребята нелепо: проходили мимо огромного штабеля шпал, толстых деревянных брусьев, пропитанных креазотом. Нужно же было такому случиться, что именно в этот момент штабель рухнул и похоронил под собой прохожих. Возможно, ребята и могли бы остаться в живых, но ядовитая жидкость, испаряющаяся под летним солнцем, просто не оставила им шансов.

Другой случай, подтверждающий неисповедимость Господних путей, произошел у Филиппа прямо на глазах, хотя закончился скорее комично, чем трагично. Возле площадки, на которой Филипп с друзьями переваливал тонны бетона в большие деревянные квадраты опалубки, целую неделю стоял заглохший намертво гусеничный трактор. Затем к нему прислали механика-тракториста, расконвоированного зэка. Мужик возился с машиной еще неделю, перебрал и заменил в тракторе все, что только можно было себе представить. Когда он присаживался покурить со студентами, то с упоеним рассказывал о том, что если сделает этот трактор, то сможет ночевать не в казарме, а в общежитии для вольных, а значит, сможет найти себе бабу. В зоне он сидел уже лет пять, за то, что вернувшись домой с лесоповала, обнаружил в гостях своего директора, его заместителя и совершенно голую собственную жену в соседней комнате. Хотя жена молилась и божилась, что переодевалась к приходу любимого мужа, а начальники пытались налить ему водки и успокоить, механик поступил примитивно — зарубил всех троих топором. Двух дитей-сирот он отвез к матери, а сам сдался с повинной в милицию. Теперь ему предстояло пахать еще лет пять в состоянии вольнопоселенного, и он предвкушал первые глотки свободы.