Теа Обрехт - Жена тигра

— Вот было бы замечательно, если бы наша веранда над гаражом оказалась по-прежнему увита виноградом! — говорил он, складывая вещи.

Ехать в Веримово дед собирался на поезде. После прекращения огня прошло уже четырнадцать месяцев, но всего три дня назад произошло поистине великое событие: вновь открылась южная железная дорога. Дед, конечно же, сразу стал собираться в путь. Он уже положил несколько пар серых хлопчатобумажных шортов и белых маек в свой маленький синий чемоданчик с электронным замком. Я сидела в ногах его кровати и тщетно пыталась убедить старика не делать глупостей и попросту продать этот дом. Но дед продолжал собираться, улыбаясь той самой улыбкой, которая появлялась у него, когда он ходил смотреть на тигров. Тут я вдруг почувствовала, как сильно мне самой не хватает того оптимизма, которого у деда, казалось, было в избытке. Да кто я такая, чтобы советовать ему, как следует поступить и что лучше сделать с домом, удерживать его, мешать действовать по собственному разумению? В общем, я передумала отговаривать деда, тут же изменила собственным серьезным намерениям и предложила ему поехать в Веримово вместе. Он, к моему большому удивлению, согласился. Даже теперь, вспоминая об этом, я думаю о том, до чего же все-таки мой дед был своенравен, уверен в том, что, взяв меня с собой, именно этим и обеспечит мне полную безопасность.

Как и во всем, что мы с дедом делали вместе, у нас, разумеется, имелся некий план. Во-первых, мы собирались оценить причиненный дому ущерб. Затем, при том допущении, что дом по-прежнему на месте, мы хотели как следует его проветрить, проверить, что из мебели сломано или украдено, пополнить при необходимости запасы посуды и провизии. Далее шли пункты плана, связанные с благоустройством дома и сада. Мы были твердо намерены обрушить ласточкины гнезда, наверняка облепившие стены и верхней, и нижней веранды, подрезать ярко-зеленые виноградные побеги, которые, должно быть, уже слишком густо обвили решетку над гаражом, собрать все зрелые фиги и апельсины. Все это мы хотели сделать к приезду бабушки, которая выразила желание уже на следующей неделе к нам присоединиться. Наконец — в зависимости от того, что именно обнаружим на месте нашего старого дома, — мы собирались приучить нашу новую собаку к вольной жизни на берегу озера.

Это был очень маленький и толстый белый песик, которого моей бабушке обманом всучили во время столичной воскресной ярмарки. Собственно, бабушка сама попалась на удочку, оказавшись жертвой неких обстоятельств. Дело в том, что этот щенок остался последним из выводка, привезенного с фермы. Его хозяин, с раннего утра сидевший на корточках в летнюю жару возле коробки с похожими на червячков и отчаянно пахнувшими псиной деревенскими щенками, ползавшими в лужах собственной мочи и кое-чего похуже, наконец в отчаянии поднял этого последнего песика и громко сказал, ни к кому конкретно не обращаясь: «Ну все. Пожалуй, мне остается только съесть тебя!» В этот самый момент мимо проходила моя бабушка. Разумеется, она тут же выложила кровожадному мужику кругленькую сумму и явилась домой с собачкой, уютно устроив ее в своей шляпке, а фермер, вероятно, отправился покупать на вырученные денежки какого-нибудь щетинистого поросенка, напрочь позабыв о несчастном щенке.

Песик долгое время оставался без имени. Он очень любил, когда его брали на руки, и теперь с удовольствием сидел у меня на коленях, завернутый в розовое махровое полотенце, а наш поезд тем временем мчался мимо распаханных пшеничных полей центральной части страны, деревянных домишек, притулившихся на берегах озер, голубых, словно паривших в воздухе гор, склоны которых были покрыты зелеными кустарниками и ползучими плетями лаванды с чудесными сиреневыми цветами. В купе, предназначенном для шестерых, мы с дедом ехали вдвоем, потому что ему не хотелось, чтобы при проверке на границе кто-то из пассажиров хотя бы мельком увидел наши паспорта. Окна были открыты, к нам вливался мощный аромат низкорослых горных сосен, от которого даже в носу немного щипало.

Дед сидел рядом со мной со сложенными на животе руками, то и дело задремывал, но вскоре просыпался, словно от толчка, тут же вытягивал руку и принимался ласково поглаживать нашего песика, который как раз совсем не спал и все время с тревогой смотрел в окно.

Дед ласкал собаку и каким-то смешным голосом, который делал его похожим на кукольного персонажа из детской телепередачи, приговаривал: