Ричард Йейтс - Влюбленные лжецы

Но пока машина с ревом неслась сквозь темноту в сторону Малибу, ему становилось все яснее, что выстроенная им цепочка аргументов — полная ерунда. Пьяная или трезвая, глупая или умная, седая или нет, Салли Болдуин все равно оставалась для него единственной женщиной на свете.

Почти до самого утра он сидел в своей холодной, сырой спальне и пил, прислушиваясь к шуму прибоя, вдыхая плесень столетнего матраца и теша себя мыслью, что он, в конце концов, действительно склонен к саморазрушению. Спасло же его и позволило наконец улечься и укутаться в сон лишь сознание того факта, что толпы ханжей в свое время вешали этот мрачный, внушающий ужас ярлык и на Ф. Скотта Фицджеральда.

Салли позвонила через три дня и спросила, сдержанно и с недоверием в голосе:

— Ты еще сердишься на меня?

Он заверил ее, что нет, и при этом правая его рука цеплялась за телефонную трубку, как за жизнь, а левая широкими бестолковыми жестами словно бы подтверждала искренность его слов.

— Я рада, — сказала она. — Прости меня, Джек. Пожалуйста. Я знаю, что слишком много пью и все такое. Мне было очень плохо, когда ты ушел, и я дико по тебе скучала. Слушай: ты сможешь подъехать вечером и встретиться со мной в «Беверли Уилшире»? Знаешь, да? Там, где мы в первый раз с тобой выпивали? Теперь уже и не помню, когда это было.

Всю дорогу до этого достопамятного бара он строил прочувствованные планы примирения, которое позволило бы им вновь ощутить себя молодыми и сильными. Если бы ей удалось взять короткий отпуск, они могли бы съездить куда-нибудь вместе — в Сан-Франциско, а то и в Мексику. Или еще вариант: он мог бы выехать из этого проклятого пляжного домика и подыскать в городе что-нибудь получше, чтобы пожить там с ней.

Но чуть ли не в тот же миг, когда она уселась с ним рядом и они, как в первый раз, крепко взялись за руки поверх столика, ему стало ясно, что у Салли совсем другие планы.

— Джилл меня бесит, — начала она. — Я вне себя от ярости. Одна нелепость за другой. Начать хотя бы с того, что пошли мы вчера в парикмахерскую — мы всегда ходим туда вдвоем, — и по дороге домой она сообщает, что нам не следует больше никуда ходить вместе. Я спросила: «Что ты имеешь в виду? О чем ты вообще говоришь, Джилл?» А она в ответ: «Люди могут подумать, что мы лесбиянки». Меня чуть наизнанку не вывернуло, можешь мне поверить. Наизнанку… А вчера она звонит Ральфу и просит этим своим низким, порочным голосом, чтобы он сегодня вечером пригласил к нам на обед Клиффа Майерса. Как тебе это нравится? Я ей говорю: «Джилл, это бестактно. Через месяц-другой это можно было бы расценить как знак внимания, но ведь у человека жена умерла всего два дня назад! Неужели ты не понимаешь, насколько это бестактно?» А она в ответ: «Мне плевать, что бестактно». И дальше: «Я должна с ним встретиться. После всего, что я о нем слышала, не могу противиться его обаянию…» Дальше — больше, Джек. Видишь ли, у Вуди Старра есть эта жалкая квартирка при студии. Там он обретался, пока не переехал к Джилл. Мне кажется, это противозаконно, думаю, что есть муниципальное постановление, запрещающее коммерсантам ночевать в своих магазинах. Вуди иногда берет туда Кикера: они сбегают из дома на ночку-другую, готовят завтрак вместе — это у них вроде пикника. Так вот: они там живут уже пару дней, а сегодня Джилл звонит мне в офис и говорит с этим своим жутким, как у шестнадцатилетней девчонки, хихиканьем: «Представляешь: я только что уломала Вуди придержать Кикера в студии еще на одну ночь. Ловко, правда?» Я спрашиваю: «Что ты имеешь в виду?» А она: «Не прикидывайся дурочкой, Салли. Зачем они мне здесь? Чтобы все испортить, когда приедет Клифф Майерс?» Я говорю: «А почему, Джилл, ты так уверена, что он вообще приедет?» А она: «Разве я не говорила? Ральф звонил сегодня утром и подтвердил. Он привезет Клиффа Майерса в шесть часов».

— Вот как.

— Послушай, Джек. Тебе, конечно, дико будет смотреть, как она пытается соблазнить этого бедолагу, но не мог бы… не мог бы ты поехать туда со мной? Я не хочу сидеть там одна.

— А зачем вообще обрекать себя на такие испытания? Мы можем найти себе комнату, да хоть у меня побыть, если захочешь.

— И не иметь возможности надеть чистую одежду утром? Идти на работу в том же ужасном платье? Нет уж, спасибо.

— Глупости, Салли. Забеги быстренько домой, возьми одежду и возвращайся. А потом мы…

— Слушай, Джек. Если ты не хочешь со мной ехать, тебя никто не заставляет, но я все-таки поеду. Может, там и тошнотворная обстановка, вырожденческая, как ты считаешь, но это мой дом.