Александр Зиновьев - Желтый дом. Том 1

МНС. Мало ли что он наговорит. Я пока еще не свихнулся, чтобы такими глупостями заниматься.

Сот. Обсуждал ли он с вами идею создания «Рабочей группы»?

МНС. Я не обсуждал. Он что-то болтал, но я не придавал этому значения. Я каждый раз думал об одном: как бы от него избавиться.

Я не хочу копаться в исторических зигзагах, совпадениях и случайностях. Достаточно обратить внимание на следующие факты. Сложилась партия — сложная, дифференцированная, иерархизированная организация. Сложилась она под знаменем и по идеям некоторого исторического данного учения, с одной стороны, и в силу конкретно-исторических условий жизни страны, с другой стороны. Исторически данное учение было частично удобно для партии при этом, иначе оно не было бы избрано в качестве идеологии партии. Но частично оно не было удобно, и эти части предавались забвению, игнорировались, переделывались. Руководители новой партии кое-что добавляли от себя, перетолковывали, приспосабливали. Вместе с тем, чтобы партия могла существовать как единое целое, внутри партии должны были установиться определенные правила поведения ее членов и руководителей, их взаимоотношений, их отношений к властям и прочим людям, — в самом процессе создания и жизни партии вырабатывалась определенная практическая идеология, закрепляемая в уставе партии, в партийной этике, в неписаных навыках и традициях. Неизбежно должно было происходить сближение идеологического учения и практической идеологии, вернее — идеологизация поведения членов партии. После захвата власти этот внутрипартийный процесс наложился на все общество, создаваемое в соответствии с партийным образцом.

Ключ к пониманию идеологического учения надо искать не в нем самом, как таковом, а в определенных формах поведения членов общества. А чтобы выделить случаи, которые можно рассматривать как случаи идеологического поведения, надо иметь в виду идеологическое учение. Тут имеет место единое явление. Как ворваться в это единство — дело эмпирических наблюдений, попыток, удач. Я лично избрал такие факты поведения рядовых членов партии и руководящих деятелей, которые сами бросались в глаза, казались мне очевидными. Кроме того, я наблюдал поведение людей в первичных деловых коллективах и партийных организациях. И вообще, повсюду, где мне приходилось бывать. Удивляюсь, почему ничего этого не замечали другие. Впрочем, они замечали, но смотрели на это совсем с иной точки зрения и потому видели в этом не то, что само собой виделось мне.

Разумеется, нельзя рассматривать все общество только как разросшуюся партию. Надо в обществе уметь различать то, что является продуктом тенденции построения общества по партийному образцу, и то, что в обществе складывается само собой, в силу общих социальных законов. Это не так-то просто сделать, ибо после взятия власти партией происходило сближение партии и общества, взаимное влияние. Причем партия сама в какой-то мере становилась образом и подобием общества, которое созидалось под ее руководством. А Сталин, как это ни дико звучит на первый взгляд, представлял именно эту линию в партии на сближение с обществом. Пока Его конкуренты и противники занимались высокотеоретическим трепом и проектами, Он занимался пустяковыми земными делами, возвышая их на уровень не то что партийных, а чуть ли не Божественных свершений. Вот такие явления обычно ускользают от внимания хладнокровных исследователей и эмоциональных критиков. Почему? Их как будто бы нет в конкретных фактах нашей истории и в протоколах. Их надо еще вычленить как скрытую в фактах тенденцию и закономерность. А законы жизни в протоколах заседаний и газетных отчетах не вычитаешь.

О автор предыдущей песни,

Я не могу понять, хоть тресни,

Какой террор имеешь ты в виду

И для чего — на благо иль беду?

Террора два есть разных рода.

Один — властей против народа.

Но он не только не опасен,

А даже нужен и прекрасен.

Другой террор — против властей,

Царей, министров и вождей.

Так этот, между нами, брат,

Плохим последствием чреват.

Твой псих, говорит Учитель, верно фиксирует сложное в понимании явлений нашей жизни, намечает основные рубрики. Но ему не хватает профессионализма в анализе. Сказывается и пренебрежение к Гегелю и Марксу. В диалектике в то время были сделаны интересные открытия. Ленин их уже не понимал или понимал плохо. Он начал тот путь к вульгаризации, который завершился Сталиным. Последний же вообще игнорировал все достижения прошлой философии. Про новую и говорить не приходится — ее считали классовым врагом. Твой псих создавал сталинское учение, вульгаризируя прошлое, а не современное. Будущий Сталин должен будет учесть результаты нашего века. Конечно, когда они уже устареют или превратятся в бессмыслицу.