Жорж Сименон - Поезд из Венеции

Доминика вставала из-за стола, чтобы принести ему порошки.

— Если через три-четыре дня тебе не будет лучше, я позвоню доктору Боссону.

Доктор жил через два дома от них, и они часто видели, как он шел со своим старым саквояжем в руках, таким тяжелым, что одно плечо у него казалось намного ниже другого. Пышные, черные с проседью усы делали его похожим на пуделя, а осматривая больного, он все время ворчал.

Доктор очень любил семью Кальмара, в особенности Жозе, которую знал с рождения. А может быть, он любил всех своих пациентов?

Жюстену совсем не хотелось, чтобы его осматривал доктор, но пока жена еще не слишком наседает на него, он успеет обрести душевное равновесие. Ему стало легче. Он уже мог более или менее спокойно, без особого страха поразмыслить о будущем, решить, что надо и чего не надо делать, что можно и чего нельзя говорить.

Не отстал от других и мосье Боделен. Во вторник он влетел в кабинет Кальмара:

— Смотри-ка! Уже вернулся!

Будто он не знал, будто не сам требовал, чтобы Жюстен приступил к работе в понедельник днем!

— Не видно, чтобы отдых пошел вам на пользу. По правде говоря, отпуск никому еще на пользу не шел. Мчаться по дорогам, обгоняя грузовики, ночевать в какой-нибудь грязной дыре, жрать всякую дрянь, считая ее вкусной только потому, что это не дома. Потом торчать на пляже, рискуя схватить солнечный удар, ссориться с женой, орать на детей — и, вернувшись, отдохнуть, наконец, на работе! Отдыхайте же, мой друг! У вас для этого достаточно времени. Что касается меня, то я не ездил в отпуск и, надеюсь, никогда не поеду…

И правда, не будь укороченного дня в субботу и воскресенья, Боделен чувствовал бы себя совершенно счастливым. А так в эти дни он места себе не находил.

Как-то раз, в субботу под вечер, Кальмар вернулся в контору, чтобы взять папку с делом, над которым собирался поработать в воскресенье. Тишина пустых служебных помещений произвела на него угнетающее впечатление. Здание выглядело заброшенным, и все, что в течение недели казалось важным и значительным, вдруг стало таким ничтожным.

Даже выставочный зал с экспонатами из разноцветных пластмасс походил на карикатурное изображение какого-нибудь магазина. Классификаторы, где хранилась переписка, утратили свою внушительность, а черные чехлы на пишущих машинках производили впечатление траура.

Трудно было поверить, что в будние дни здесь все кипело, с озабоченным видом сновали люди, производящие эти желтые и зеленые ведра, прозрачные столовые приборы, бутылки, расчески, все эти предметы — плоды долгих исследований, споров, лабораторных опытов. Сейчас все это выглядело таким нелепым.

Присев за свой письменный стол, Жюстен принялся искать нужные ему бумаги, как вдруг услышал наверху стук пишущей машинки. Из любопытства он поднялся на третий этаж, куда обычно заходил редко.

Боделен в халате, накинутом на пижаму, печатал двумя пальцами на портативной машинке, которой Кальмар никогда у него не видел.

— А вы-то что здесь делаете в субботний вечер, хотел бы я знать? — спросил патрон.

— Прошу прощения. Я вернулся за документами, которые хочу перевести дома на свежую голову.

— Каким вы стали усердным!

Патрон насупился, но Кальмар почувствовал, что старик рад перекинуться словцом с живым человеком. Должно быть, он проводил свободные дни, бродя по пустым кабинетам, лабораториям, складам. Эго выяснялось в понедельник, так как он вызывал стенографистку и диктовал свои наблюдения в виде кратких указаний начальникам отделов.

Если все помещения на втором этаже были обставлены удобной, современной мебелью, то кабинет Боделена представлял собою святилище, куда не допускался ни один клиент. На стеллажах из светлого дерева, рядом с зелеными папками, лежали груды каталогов и различных бумаг. А на полу, во всех углах, громоздилась продукция фирмы, главным образом плоды неудачных изысканий Боба или господина Расине.

Часто по утрам в воскресенье патрон садился в машину и говорил шоферу Марселю, чтобы тот отвез его в Нантерр или в Брезоль, где он заставал одного только сторожа, и так же, как у себя в конторе, совершал обход пустых помещений.

С тех пор как стали строить завод в Финистере, Боделен нередко выезжал туда ночью, а наутро, в воскресенье, люди, проезжавшие на автомобиле мимо Финистера, могли видеть, как он бродил в одиночестве под подъемными кранами, вокруг котлованов, возле бетономешалок и камнедробилок.

— Надеюсь, ваша жена лучше отдохнула в Венеции, чем вы?