Жорж Сименон - Поезд из Венеции

Этим и занимался теперь Кальмар. Все началось с каталогов «Сирс-Робак», «Мейси», «Думбелс» и других больших американских магазинов.

И Доминика и ее родители были твердо уверены, что он бросил лицей, чтобы зарабатывать больше денег.

Я знаю, ты приносишь себя в жертву, Жюстен, мне и Жозе (Биба тогда еще не было на свете). Тебе не очень тяжело? Ты не пожалеешь?..

— Ну что ты, дорогая!

А теперь в чем придется ему убеждать жену? Он размышлял об этом, лежа в постели, в их супружеской постели, и чувствовал себя таким одиноким, потерянным — мысль о портфеле, набитом деньгами, который он небрежно бросил в шкафу у входной двери, неотступно преследовала его.

А что, если?..

— Бедняжка Жюстен! Ты так плохо выглядишь! Надеюсь, ты регулярно питался у Этьена и там о тебе заботились?

Была суббота, они ехали с вокзала, и она то и дело окидывала его встревоженным взглядом.

— Ты не забывал принимать лекарство от печени?

Это началось уже давно, еще в ту пору, когда он в лицее затеял борьбу на износ с Мимуном. Больше всего его огорчило то, что он не видел для себя иного пути, кроме педагогической карьеры, и в то же время прекрасно понимал, что надолго его не хватит. Угнетенное состояние духа начало отражаться на его желудке. Уже в то время он лечился у доктора Боссона, ставшего впоследствии их семейным врачом.

Однако не Боссон заговорил о его печени, а Доминика.

— Вы не находите, доктор, что у Жюстена что-то с печенью?

Боссон никогда никому не возражал. Он только пожал плечами и пробормотал:

— Может быть, в какой-то степени…

Он прописал порошки, которые следовало принимать утром натощак и три раза в день после еды. Однако Жюстен месяцами о них забывал.

— Ты должен заняться своим здоровьем. У тебя желтеет лицо…

Как-то непривычно было видеть их снова — дочку, одетую теперь уже в платье, еще больше загоревшую после его отъезда, и Биба, который вдруг очень повзрослел.

На этот раз Жюстен чувствовал себя с ними стесненно. Да и они, особенно Доминика, смутно догадывались, что в нем произошла какая-то перемена.

— Ты часто уходил куда-нибудь по вечерам?

— Один-единственный раз, с Бобом.

— И поздно вернулся домой?

— В одиннадцать часов. А так — в десять я уже был в постели.

— А мадам Леонар каждый день приходила, как мы с ней условились?

— Полагаю, что да. Правда, мы с ней ни разу не виделись, но, когда я возвращался с работы, все было прибрано.

— На службе никаких неприятностей?

— Все в порядке.

Нужно было привыкать, как-то приноравливаться…

За эту неделю произошло множество мелких событий, но он не имел права о них говорить. Во вторник он купил в киоске на Елисейских Полях «Трибюн де Лозанн», сунул ее в карман, зашел в бистро и, заказав аперитив, спустился в туалет, чтобы просмотреть газету. Слишком рискованно было читать швейцарскую газету у всех на виду — за всю свою жизнь он ведь пробыл в этой стране не более трех часов и не имел там ни родных, ни друзей.

В разделе происшествий ему бросилось в глаза нечто, заставившее его сердце забиться сильнее.

Изуродованный труп в Симплонском туннеле

В ночь с воскресенья на понедельник бригада путевых обходчиков в Симплонском туннеле сделала страшное открытие. В пяти километрах от Брига на путях были обнаружены чудовищно изуродованные останки пожилого мужчины, личность которого установить не удалось. Есть предположение, что погибший ехал в поезде, из-за темноты в туннеле ошибся дверью и, потеряв равновесие, упал на рельсы.

По Симплонскому туннелю в отпускное время, особенно по субботам и воскресеньям, проходит множество поездов, а потому на данной стадии расследования невозможно установить, в каком поезде ехал несчастный пассажир.

Никаких кричащих заголовков. Никаких гипербол, кроме слов «чудовищно изуродованные» и «несчастный пассажир». Одно из обычных происшествий. Возможно, о нем будут говорить, а может быть, и не будут.

Важно то, что незнакомец с венецианского поезда уже не явится к Жюстену и не потребует свой чемоданчик. Странно, что ничего не говорилось ни о его паспорте, ни о содержимом бумажника, если только злоумышленник или злоумышленники, прежде чем столкнуть его с поезда в темноту туннеля, не завладели документами жертвы.

Через две страницы .другой заголовок тем же скромным шрифтом:

Задушена лозаннская маникюрша