Юли Цее - Темная материя

— Мы еще не открылись, но вы можете посидеть, — говорит ему подавальщица, раскладывающая на столы карточки с меню.

В знак благодарности Шильф покорно машет ей рукой. Подавальщица ненамного старше подходившей только что школьницы, на голове у нее платок, разрисованный черепами, на ногах — пляжные шлепанцы, а ее мини-юбчонка так коротка, что когда она наклоняется, из-под нее сверкают розовые трусики. Шильф выкладывает на стол и расправляет свернутую в трубочку пачку бумаг. В служебном кабинете Рита с треском хлопнула перед ним на край письменного стола дело физика; она заранее позаботилась поставить с этой стороны пластиковый стул, обозначив тем самым предназначенное для него рабочее место. Шильф передал документы первому попавшемуся вахтмейстеру, чтобы тот снял с них копии, так что сейчас в его распоряжении был экземпляр, не требующий бережного отношения.

Несмотря на многолетний стаж профессиональной работы, Шильф не научился бесстрастно подходить к бумажкам, в которые воплотились человеческие судьбы. Открыть такую папку — значит вступить на перекресток, где его жизнь пересекается с жизнью какого-то незнакомца. Узлы, которые завяжутся между ними при первом же чтении, потом никогда не распутаются и останутся навсегда.

Шильф ни секунды не сомневался, кто из фрейбургских физиков имеет отношение к делу о похищении. Бегло просматривая запротоколированные Зандштремом показания, он мысленно видит перед собой фото смеющегося Себастьяна.

Машина не просто пропала. Она превратилась в ничто: ничто совершенно особого качества — в страшное последствие того, что, казалось бы, вообще никогда не могло случиться. Известно ли вам, господин Зандштрем, как много есть на свете такого, что, по нашему разумению, никогда не произойдет? В невозможности чего мы так же твердо убеждены, как в нашем представлении о том, что Земля вращается вокруг Солнца? К таким вещам относится и наша собственная смерть. И исчезновение такого мальчика, как Лиам, тоже принадлежит к числу этих вещей. Когда происходит такое, весь мир идет вразнос. (Примечание рукой Зандштрема: «Свидетель переходит на крик: „Вы, господин Зандштрем, должны это исправить! Это ваша работа! Понимаете?“»)

Шильф уверен, что Зандштрем не понял свидетеля. Зато он понимает. Только представить себе, что эти беспомощные вопли родились в той же голове, в которой формулировались бесстрастные фразы научной статьи, — горло сжимается от жалости. Профессор физики привык подчинять себе мир силой своего разума. И вот как он заговорил, после того как три дня прождал известий о сыне!

Подавальщица разложила меню. Теперь пришел черед расставлять свечи, закрытые от ветра стеклянными стаканчиками. Сейчас, средь бела дня, они кажутся символами бесполезности. К магазину фототоваров подошел покупатель и постучал пальцем по клетке, в которой сидит попугай.

— Улыбку, пожалуйста, — произносит попугай.

Остальные бумаги в папке Шильф лишь бегло просматривает. Почерк Зандштрема ясно свидетельствует о том, как он устал. Краткая справка полицейского психолога содержит заключение, что Себастьян не страдает шизофренией. Группа, осматривавшая место происшествия, отмечает, что на следующий день после похищения машина была тщательно вычищена.

— Что желаете заказать?

Шильф опускает на стол бумаги.

— Материальчик для диалектиков, — бормочет он себе под нос.

— Как вы сказали? Вы — диабетик?

У подавальщицы выщипанные брови и раскосые глаза чистого зеленого цвета. Вероятно, она носит контактные линзы, которые должны придавать глазам ясный, всезнающий кошачий взгляд. Шильф невольно мысленно соглашается, что желаемый эффект налицо.

— Внимание! — произносит ара.

— Газету, пожалуйста, — говорит комиссар, — и кофе с молоком.

— Самое для вас подходящее, — говорит подавальщица. — Можно принести без сахара.

Официантка возвращается с газетой и высоким бокалом, в котором кофе и молоко чередуются слоями разного цвета. Она аккуратно кладет рядом с бокалом ложечку с длинным черенком, а сверточек с сахаром кладет в кармашек своей мини-юбки. Шильф не возражает, хотя предпочел бы кофе с сахаром. Он раскрывает газету. Заголовок во всю ширину страницы, выделенный красным фоном, гласит: «Мясники в белых халатах?» Огромный вопросительный знак немного смягчает безапелляционность высказывания. Официантка праздно стоит возле столика, наблюдая за группой туристов, которые, задрав голову, глазеют на башню собора. Под выделенным заголовком расположены крупноформатные фотографии поджарого мужчины в желтом спортивном трико. С серьезным выражением он выставил перед камерой кубок. Рядом — лысый врач в халате, который не успел полностью заслониться ладонью от зрителя.