Юли Цее - Темная материя

Утро Рита проведет в больнице и продолжит поиски мужчины, чья внешность соответствует имеющимся приметам. В кардиологическом отделении ходят слухи, что Даббелингу угрожали. Но кто и как это делал, никому якобы не известно. В такой острой ситуации практически любой мог быть заинтересован в смерти Даббелинга. Фармакологический концерн, рисковавший потерять свою добрую репутацию ценой в миллиарды. Медицинская сестра, боявшаяся лишиться работы. Главный врач Шлютер, для которого Даббелинг стал опасен как соучастник. Шлютера Рита в очередной раз перехватит, прежде чем тот успеет окопаться где-нибудь в операционной. С тех пор как в университете обсуждается вопрос о принятии к Шлютеру дисциплинарных мер, тот скрывается у себя на отделении и его почти невозможно застать на месте. Заявление на него, послужившее началом медицинского скандала, было подано анонимно. Шлютер утверждает, что его пытается оклеветать какой-то конкурент из числа кардиологов.

Рита и сегодня будет опрашивать всех подряд, кого только ей удастся поймать. В середине дня она еще разок заглянет в велосипедный клуб. Сотрудники, непосредственно занимающиеся медицинским скандалом, круглосуточно держат ее в курсе всех новостей. Рита кидает бумаги на стол и потягивается, расправив плечи. Она намерена разобраться с этим делом еще до того, как главный криминальный комиссар Шильф купит железнодорожный билет до Фрейбурга. По крайней мере, если что-то не заладится, то не от недостатка настойчивости с ее стороны.

Полицей-обермейстера Шнурпфейля она сразу угадала по тому, как он постучался. Как всегда, он ждет, пока ему скажут «войдите», прежде чем приоткрыть дверь и заглянуть в щелку, — так он с улыбкой дожидается повторного приглашения. Лишь когда Рита громко крикнула: «Да заходите же вы наконец!» — он, подсобравшись, протиснулся своим гигантским телом в дверь и, переступив порог, привел себя в равновесие на середине комнаты. Шнурпфейль на десять лет моложе комиссара Скуры, и он единственный человек в полицейском участке, кто благодаря своему стоическому складу умеет с ней ладить. Молоденькие кандидатки на должность полицеймейстера считают его первым красавцем во всем управлении. Однако он всегда держится неуверенно, словно под горой мышц прячется испуганный человечек, вечно озабоченный тем, как бы его в один прекрасный день не вытащили за ушко да на солнышко. Вот и сейчас Шнурпфейль глядит с высоты своего башенного роста так, словно чувствует себя немного не в своей тарелке. Когда коллеги спрашивают его, как ему удается терпеть дурной характер Риты Скуры, он отвечает, что она умна и к тому же хороший комиссар. Похожи ли ее волосы на конские, он не может сказать, а остальное, что он там насчет нее думает, Шнурпфейль держит при себе. Когда случается передать плохие новости, это всегда поручают Шнурпфейлю. Ему это известно так же хорошо, как и ей. Остановившись у письменного стола, он вертит в руках фуражку Пока что Рита ни разу не предлагала ему присесть.

— Шнурпфейль, — произносит она, делая вид, что ищет что-то в лежащем перед ней деле, — вы отвезете меня в больницу?

— Да, — говорит Шнурпфейль и, немного подумав, добавляет: — В больницу тоже.

Подняв глаза, он опять нерешительно улыбается. Как ни трудно это понять его коллегам, он любит разговаривать с Ритой Скурой. Он ничего не имеет против грубоватого тона, его не коробит солдафонское обращение по фамилии. В конце концов, он — еще только молодой полицей-обермейстер, а она — многообещающий комиссар. Как правило, ему удается так отвечать на ее вопросы, что она не раздражается. Этим он гордится.

— Ну давайте излагайте в деликатной форме то, с чем пришли, — говорит Рита, убирая двумя руками упавшие на лоб тяжелые кудри.

Подобно многому другому, Рита терпеть не может лето. Будь ее воля, она бы согласилась, чтобы круглый год стояла осень или зима. В холодную погоду лучше думается и одеваться можно построже.

— Ну что там? Еще три доктора с отрезанными головами?

Шнурпфейль отводит взгляд от ее непобритых подмышек.

— Похищение ребенка, — отвечает он кратко.

Рита взглядывает на полицей-обермейстера с такой ненавистью, словно перед ней преступник, жертва и свидетель в одном лице.

— Повторите еще раз, если посмеете.

— Похищение ребенка, — повторяет Шнурпфейль.

Рита выпускает из рук свои волосы и откидывается на кресле так, что его спинка, спружинив, отклоняется назад.

— У того типа с желтыми волосами и окровавленной рубашкой?