Юли Цее - Темная материя

Он подает ей знак. Она подходит к Шнурпфейлю, который растерянно ждет с велосипедом, одетый в желтое трико, и что-то тихо ему говорит. Полицей-обермейстер наклоняет голову, подставляя ухо к ее губам. Ее рука невзначай касается его щеки. Это прикосновение превращает Шнурпфейля в сияющего героя. Шильф видит, как комиссарша и полицей-обермейстер засмотрелись, глядя в глаза друг другу. Красивая пара!

Уходя из квартиры, комиссар не стал будить свою подругу. Себастьяна он растолкал за плечо, прикладывая при этом палец к губам. Даббелинг примерз к морозильной камере. Стараясь не шуметь, они выковыряли его отверткой и на цыпочках вышли за дверь.

«Предательство — тяжкий груз, подумал комиссар», — думает комиссар.

Но еще он думает: «Я не расспрашивал у нее про ее прошлое. Она не расспрашивает меня про мое будущее». И еще: «Это называется „заключить сделку“. У сна и у смерти общая черта состоит в том, что и тот и другая предоставляют своим постояльцам отдельные комнаты. Туда никого не возьмешь с собой».

Рита убирает руку от щеки Шнурпфейля.

— А теперь вперед! — произносит она отрывисто.

Полицей-обермейстер садится на велосипед и изо всех сил жмет на педали, набирая скорость для подъема. Шильф видит, как он преодолевает длинный поворот — мимо ресторанчика на луговом склоне, вдоль верхнего края седловины, — и наконец, превратившись в малюсенькую фигурку, исчезает в лесу. Там он вместе с велосипедом спрячется за деревьями. И будет ждать.

Шильф отворачивается и проверяет рукой металлический трос. Себастьян, поднаторевший в этом деле, натянул его до предела, хотя для сегодняшней задачи в этом и нет необходимости.

Шильф подает новый знак. По его жесту Себастьян, одетый в такое же желтое трико, что и Шнурпфейль, приседает к земле. В нескольких метрах от растянутого троса он ложится ничком на асфальт, так чтобы тело наполовину высовывалось на дорогу. К нему подходит Рита Скура и прикрывает ветками оставшиеся за обочиной голову и плечи.

Запрокинув голову, Шильф смотрит на второй велосипед, подвешенный среди листвы и медленно поворачивающийся на невидимом нейлоновом шнуре вокруг собственной оси. Уже со второй попытки полицей-обермейстеру удалось закинуть катушку с крюком на ветки. Он подтянул велосипед наверх и прикрепил катушку к стволу молодой березы. Шильф отвязывает катушку. Теперь ему приходится прикладывать немало сил, удерживая вес велосипеда.

Металлический трос, мертвое тело, велосипед.

Он отдает последнюю команду, и они с Ритой занимают посты за двумя деревьями по обе стороны от дороги, между которыми натянут трос, Рита — справа, а он — слева.

Птичья филармония настроилась и высвистывает алеаторическую [37] Алеаторика — течение в современном музыкальном искусстве, провозглашающее принцип случайного сочетания звуков. увертюру. Несмотря на взволнованность комиссара, его сердце бьется нехотя, надолго задумываясь перед каждым ударом. Под ногами у него муравьи перетаскивают туда и сюда распиленные на части листочки. Ни мертвой гусеницы. Ни комаров. Голова Шильфа раздвигается в широкое пространство, по которому гулкой поступью гуляют мысли.

А если он не явится?

Тогда у этой истории не будет конца.

А если из этого не получится никакого толку?

«Тогда, значит, не будет сказано ничего нового о человеческой жизни, подумал комиссар», — думает комиссар.

Но он явился. Он счел удачной мыслью прифрантиться, надев шляпу и вооружившись тростью, — эти аксессуары как раз подходят к столь романтической и в каком-то смысле печальной шараде. В своем облачении он похож на одного из тех чинных господ, которые сто лет назад выбирались по воскресеньям за город погулять на лоне природы.

В отель «Панорама» на вершине Шауинсланда он прибыл накануне вечером и сразу расплатился вперед. Рано, на восходе солнца, он сообщил дежурному, что отправляется в долгий путь. Никто не увидел в этом ничего странного. На преувеличенно любезную улыбку дежурного Оскар терпеливо отозвался ответной улыбкой.

Ночные часы он провел на балконе. Он глядел, как туман заливает цементообразной массой складки горного ландшафта, и размышлял над тем, показалась ли бы ему самому странной формулировка «долгий путь». После визита комиссара он ожидал, что к нему явится полиция. Он надеялся, что у них хватит деликатности не арестовывать его на работе. На все вопросы он заранее заготовил ответы.

Поступок его был всего лишь обычной дружеской шуткой. Никто не должен был пострадать. Все, что за этим последовало, нельзя было предусмотреть и предотвратить, то есть, говоря юридическим языком, беда случилась, несмотря на соблюдение в пределах возможного всех необходимых мер предосторожности. Так что в этом отношении ему ничего нельзя поставить в упрек.