Михаил Садовский - Ощущение времени

— Вот что, — втолковывал Володя, глядя на него пристально: — Я тебе сначала скажу, как друг: ты это не носи больше никуда, — он поднял рукопись на ладони и плашмя обронил на стол, — не надо. Бесполезно. Никогда не опубликуешь… ни кусками, ни целиком… ни под каким видом… — Додик сидел, молча понурившись, на краешке стула, зажав руки, сложенные ладонями, между колен. После этих слов он откинулся на спинку, уставился на собеседника и продолжал молча слушать, — А теперь скажу тебе, как редактор, только предупреждаю: не лезь в бутылку. Значит, ты мне пишешь книгу про пионеров, как я тебе говорил, помнишь, а повесть твою переделываешь… не знаю, как — это твоё дело… пускай твоя Милка в тундру уезжает, за Полярный круг, ну, какого чёрта она прётся в этот Израиль? Ты же понимаешь…

— Ты что, серьёзно? — просипел Додик пересохшим горлом.

— Послушай, Додик, это не я, понимаешь… я ж тебе сказал… это говорит редактор государственного издательства официальным голосом, понял? Тебе комплименты нужны — ну, классно ты пишешь, классно… Больше скажу, хочешь? Это в ряд встало с «Детствами» всеми, понимаешь? Ты не думал никогда, какая антология «Детств — Отрочеств» существует в русской литературе — ты в точку попал! Толку что? Ты на что потратить годы хочешь? А я — редактор, понимаешь?

— А ты на что потратить хочешь, понимаешь?

— Всё, Додик! Про совесть в другом месте и в другой раз, ладно! Если б не ты, я бы и говорить не стал… вот тебе два листа: списки пионеров — выбирай! Надумаешь — звони… а рукопись твоя — вот она… и чистая… ни одной помарки не сделал… блохи не в счёт! Доволен?

— А ты? — не унимался Додик.

— Я… — Володя положил обе руки на кучу бумаг на столе и нагнулся вперёд. — Я доволен… я бы так, как ты, не сумел… я не про стиль… ты понимаешь… А захочешь: обещаю: я — не я! Одну книгу в год тебе пробью в своей серии. Будешь жить, как… как… — он махнул рукой, — А своё, гениальную нетленку, в стол складывай. Потому что, кто платит — тот заказывает музыку!!!.. Всё. Меня нету больше… ты думаешь, вежливо с авторами разговаривать просто? Я потом ночами из-за вас не сплю, гении х…! Уходи, Самарский! — Додик повернулся и пошёл к двери с опущенной вниз сжатой за угол двумя пальцами рукописью, — Додик! — заорал сзади редактор. — Не будь мудаком! Позвони мне в семь сегодня! Пойдём посидим!..

«Видно, что-то у меня с профилем, действительно, не в порядке…» — Додик уселся на скамейку в сквере, поднял воротник пальто и втянул голову поглубже. Он выдыхал, уткнувшись в воротник, и в его пещере становилось, как в парной, потом втягивал воздух, и волна пахучего холода обжигала кончик носа и губы. Он закрыл глаза и полетел. Полетел… Вот жаркая базарная площадь, фотограф с фанерной стенкой, оклеенной с одной стороны бумагой, на которой разные сцены жизни. Можно протиснуть голову в овал и оказаться моряком на мостике лайнера, или казаком в бурке с газырями верхом на коне, даже футболистом в динамовской бело-голубой форме с занесенной для удара ногой один на один перед воротами противника… и Додик ясно представил себе, как он пытается превратиться хоть в кого-нибудь из них и не может — нос упирается в край разрисованной фанеры, и овал не пропускает его лица… а чей-то зловещий шёпот сыплется на него сверху, как шелуха раздираемой белками шишки: «Не подходит по профилю! Не подходит по профилю! Не подходит…» Чёрт возьми! Может, я сам виноват — ведь со всех сторон предложения!.. может, у меня мания величия развилась на почве постоянных отлупов?!. Может, я вообще не гожусь быть здесь: в этом времени, в этом месте — чего я хочу? Я не хочу ничего! Ничего! Ни моряком на мостике, ни ежегодной книги о пионерах, ни бурятки в чуме и тугриков в мешке, перекинутом через лошадиную спину, ни летописцем великих открытий в полярном океане… не хочу, не хочу… ничего… Эта больница заразила меня обманом покоя и возможности жить, как хочешь и где хочешь, — там, где твои любимые люди! И совсем не важно, живые они, или тобой же выдуманные — лишь бы живые! Лишь бы тебе было тепло и хорошо с ними… лишь бы понимать друг друга и говорить, не оглядываясь, писать, не рассчитывая «пропустят — не пропустят» и врать не для выгоды, а по куражу, когда это получается легко и весело… когда тебя несёт! Сочинять безоглядно, выдумывать, наслаждаясь, и не стесняться ни врага, ни друга…

«Холода всем добавляют забот. Осень обещает — зима будет долгая, снежная, а весна ещё опасней для всего живого: запасы кончились, талая вода заливает норы, застывает по ночам и покрывает непробиваемым панцирем всё съестное, что залежалось под снегом, размывает и уносит невесть куда, что попадёт на пути… а может, старая корка и есть то спасение для птицы или мышонка, что даст им переждать, перетерпеть ещё последнюю неделю бескормицы, добавит тепла пережить последние ночные холода и отогреться потом на апрельском солнышке, отъесться на просохшей земле и добраться до новой осени…