Светлана Нилова - Безмятежность

А что бы там было, после смерти? Мы были бы все вместе или каждый в отдельности? Я обязательно сказала бы Богу, что нас нельзя разлучать, потому, что мы любим друг друга так сильно…

С той страшной ночи, когда мы чуть не потеряли наши жизни, у папы остался сломанный нос и шрам на животе, который всегда оставался белым. А у мамы лицо снова стало красивым, но стали серебриться волосы у висков. Она злилась и выдергивала их пинцетом у зеркала, а папа шутил, что если и дальше так пойдет, то Гленн останется и вовсе без волос и придется сделать её иудейкой. Ведь они бреются наголо и носят парики.

- Ты и сам теперь похож на еврея! – парировала мама. – С таким-то носом.

- Ну, уж нет!- смеялся папа.- У меня есть аргумент, что к иудеям я не принадлежу.

- Я сейчас как стукну по твоему аргументу! – сердилась Гленн.

- Попробуй сначала догони!

И они начинали носиться и, в конце концов, забыв, кто кого догоняет, падали на палубу, утомленные весельем. Я веселилась вместе с ними, мне было радостно видеть папочку снова здоровым, а мамочку – красивой. Все стало по-прежнему.

Вот только по ночам я внезапно просыпалась и в навалившейся со всех сторон темноте, слушала бешенный стук своего сердца.

Если описывать нашу жизнь дальше в подробностях, то выйдет довольно интересный и красочный путеводитель по разным странам и островам. Мы петляли, словно запутывая следы. Теперь я понимаю, что это так и было.

Я слышала, как ещё в здании суда, папа говорил, что собирается пройти Панамским каналом и обосноваться в Калифорнии. Но шли мы на юго-восток, снова через Атлантический океан, и первая земля, которую мы увидели после долгих дней пути, был небольшой остров.

Святая Елена оказалась приветливой землёй. Мы остановились, чтобы пополнить запасы и переждать полосу штормов, о которых папа узнал по рации. «Ника» тоже требовала ремонта. Она оставалась в доке с папой, а мы с мамой на велосипедах катались по острову, побывали во всех интересных местах и знакомились с местными жителями. Мама представляла меня, как Софи Берто, а сама называлась почему-то Элен Берто. Для местных жителей мы были французскими туристами на отдыхе. Вот тогда мы и пользовались французскими документами, так я узнала, что у меня есть другое свидетельство о рождении.

На Святой Елене я вволю попила молока, а наши с мамой ежедневные упражнения с велосипедами по холмам и горным дорогам, сделали наши тела крепкими и сильными. В это время папа не занимался со мной ни математикой, ни другими науками. Он велел мне узнать о том великом человеке, что покоится в этой земле. В местной библиотеке я взяла две книжки: английскую и французскую. Английскую читала я сама, а французскую мне читал папа. Они оказались про одно и тоже. Те же события, те же факты, но как по-разному они были истолкованы! Словно речь шла о разных событиях и разных людях.

- Он ведь хотел объединить Европейские страны! Как сейчас! – расстраивалась я, отбросив английскую книжку. – И он никогда не возвеличивал одну нацию над другой! – горячилась я. – Почему о нём пишут так зло?

- Ты у меня слишком умная для десяти лет.- Утешал меня папа. – Давай, лучше почитаем сказки. Твою любимую, про невесомую принцессу. Или про белую кошечку.

- Как можно читать сказки, когда вокруг такая несправедливость!?

- Я уже и не рад, что ты прочитала эти книжки, – говорил папа. – Несправедливости в мире предостаточно.

Наполеон Бонапарт. Просто Наполеон. Он родился на Корсике, там же где и мой папа. И прожил такую блистательную и великую жизнь!

Позже я поняла, почему мой папа хотел, чтобы я узнала о Наполеоне. Именно его насыщенная жизнь вдохновила меня на постоянное обучение, чтение разнообразных книг и самодисциплину.

«Мы – корсиканцы!» - думала я, - «И мы можем всё. Надо только захотеть.»

После Святой Елены, мы взяли курс на юго-восток. Держась вблизи Африки, папа не рисковал подходить к её берегам. Я в это время читала Жюля Верна.

«Африка! Колониальная Африка! Страна работорговцев и невольников!» - восклицала я вслед за Диком Сэндом, пятнадцатилетним капитаном.

Я обожала этого героя! Меня не смущало, что он не знал секстанта и астролябию и прокладывал маршрут, полагаясь только на компас. Я тоже мало разбиралась в навигационных приборах. Дик Сэнд был отважный, честный, мужественный, справедливый и, конечно же, красивый (в моём представлении). Я потребовала у папы карты и мы с ним прокладывали маршрут «Пилигрима». Вернее два маршрута. Как он шел по представлениям Дика и как его реально вел негодяй Негоро. Когда Дика приносили в жертву негритянским богам, я рыдала и не хотела засыпать, пока не узнаю, что же было дальше. Попутно я придумывала и другие приключения. Словно бы я тоже была на «Пилигриме» и, вместе с Диком, спасала миссис Уэлдон и её малыша.