Светлана Нилова - Безмятежность

- О чем вы говорите? – заныла я.

Мне ответил папа:

- О том, что ты останешься со мной.

- А мама?

- У мамы есть дела. В … городе.

Мамы не было долго. Я уже успела поесть. Девушка в белом халатике приносила мне бульон в кружке и бутерброды с сыром. Почитала скучную газету. К папе несколько раз приходили врачи и делали какие-то процедуры. Папа разговаривал с ними по-испански и даже, судя по голосу, шутил. Иголки из него вынули и трубки убрали. А мамы всё не было.

Потом я свернулась в кресле и задремала и то ли сквозь сон, то ли мне всё причудилось, слышала папин разговор с каким-то мужчиной. Говорили по-английски:

- Ты же знаешь, Ник, в покое вас теперь не оставят. Даже если в суде всё сложится удачно.

- Мы уйдем из этих мест. Как всегда.

- У картеля руки длинные. Без программы они всё равно вас найдут. Не упрямься, Ник. Впервые вижу человека, который отказывается от программы. Поселитесь где-нибудь в Техасе или Орегоне. Хороший дом, приличная работа. Что ещё человеку нужно? Ты ведь раньше вроде архитектором был?

- Инженером, – произнес папа после недолгого молчания. И добавил:

- Судостроителем.

Когда папа выздоровел и смог ходить, мы почему-то никуда не ушли, жили в гостинице и ждали какой-то суд. Когда он случился, то оказался мучительно долгим. Меня приводили в огромное серое здание и оставляли в скучной комнате, где я томилась целые дни, читая, рисуя или просто разглядывая узор на ковре. Со мной вместе всегда была женщина в форме. Когда я пыталась поговорить с ней, она отвечала мне приветливо, но на испанском языке. Я не понимала ни слова и бросила все попытки общаться с ней.

Однажды вместе со мной сидел мальчишка. Лохматый, с фингалом под глазом. Его волосы были гораздо светлее моих, но блондином его назвать было нельзя. Он был старше меня, но я была рада любому собеседнику. Тем более что мальчишка говорил по-английски.

- Ты кто? – спросила я его.

- Я … человек, - ответил он растерянно.

- А что ты делаешь здесь? – не унималась я. – Тебя судят? Ты с кем-то подрался?

Мальчишка покраснел до самых корней волос, мне показалось, что он сейчас или заревет или стукнет меня.

- И что ты такая любопытная? Своих дел нет?

- Совсем нет, – вздохнула я. – Мамочка и папочка целыми днями судятся. Такая тягомотина!

Мальчик вдруг обмяк и сказал уже спокойнее.

- У меня тоже. Разводятся. Уже пол года. Имущество делили. Теперь меня делят.

Я ужаснулась:

- Разве можно делить живого человека? Тебя резать будут?

- Уж лучше бы резали! – снова завелся мальчик. - Они уже столько наговорили друг другу, что мне обоих их видеть противно. Уйду от них, куда глаза глядят!

Я задохнулась от жалости к нему. Как же можно жить, без семьи? Положила руку на плечо:

- Как же мне тебя жаль, мальчик!

Он сбросил мою руку, вскочил и заорал в самое лицо:

- Тоже мне, «мамочка»! Не надо мне никакой жалости! Ненавижу всех! Лучше сдохнуть под забором, чем жить с такими!

Он ещё что-то кричал, но уже на испанском и я не поняла.

Он орал, брызгал слюной, вырвался из рук подскочившей полицейской, отшвырнул в сторону стол. Рассыпались разноцветные фломастеры, бумага разлетелась по комнате стаей белых птиц. И вдруг он упал на ковер и зарыдал. Полицейская бросилась из комнаты, а я присела рядом с мальчиком на корточки и осторожно стала гладить его по голове. Сначала он завыл сильнее, потом затих у меня под рукой и только судорожно всхлипывал.

Я запела песенку на ирландском языке, какую мне часто пела мама:

Когда в комнату вошли полицейские, врачи, какие-то мужчины и увели мальчика с собой, он уже не буянил, а шел с ними сосредоточенный и угрюмый. Он оказался высоким, выше меня на две головы. В дверях он обернулся и посмотрел на меня долго и пристально. Глаза у него были голубые и пронзительные. В них было столько горя, что я не выдержала и отвела взгляд.

Я потом много думала об этом мальчике. Как его поделят? Как он будет жить дальше? Он сказал «убегу». Может быть он прав? Я вспомнила тот день, когда мои родители поссорились, и я хотела уплыть от них за горизонт. Если бы мне пришлось выбирать между мамочкой и папочкой, я бы лучше умерла. Я люблю их вместе. Их нельзя делить!

Ещё я впервые задумалась о смерти. Ведь папа запросто мог умереть. И мы с мамой тоже, если бы не подошла береговая охрана с Пуэрто-Рико.